Викинг. Книга 7. От Дуная до Рейна - стр. 4

***

Для своего добровольного заключения я выбрал отдельный блок на втором уровне подвала Ратуши, состоящий из широкого, тупикового коридора с двумя клетками для смертников в небольших нишах по правой стороне и просторного помещения для проведения дознания, или простыми словами – пыточной, оборудованной обширнейшим набором специфической техники, часть из которой я не смог даже идентифицировать.

Мои же сторожа находились в караульном помещении на первом уровне подвала и сами (пока не позовут) вниз носа не казали (Вейсман запугал их тем, что неразумный, потревоживший покой императора, тотчас же испробует на себе работу какого-нибудь пыточного механизма), поэтому я работал в тишине и спокойствии, занимаясь в коридоре, в перерывах между мыслительной деятельностью, поддержанием физической формы, благо рана на ноге меня уже практически не беспокоила.

Добыть всю необходимую информацию по интересующему меня вопросу трудностей для Вейсмана не составило. Мы ведь находились в самом сердце империи – Рейхстаге, где и рождались на свет все документы о её внутреннем устройстве и функционировании. Поэтому, на следующий день пыточная превратилась в библиотеку, а я с головой погрузился в загадочный мир витиеватых юридических формулировок и напыщенных средневековых фраз, прямо-таки просившихся на страницы рыцарских романов.

Дни за работой летели незаметно, я обрастал массивом знаний об империи, однако похвастаться результатом пока не мог. Все мои рассуждения на тему реформирования заканчивались одним-единственным выводом – всё взять и поломать, а потом поделить. Ведь любое телодвижение любого реформатора, в данном случае меня, автоматически упиралось в священную корову империи – права́ имперских сословий, обладавших территориальным суверенитетом в отношении своих владений и проистекавшим из этого правом голоса в имперском сейме – Рейхстаге. А если по-простому, то любой епископ, аббат, князь, ланд…, бург… или маркграф жил по принципу «каждый суслик – в поле агроном», являясь суверенным правителем на своём куске земли между трёх сосен, и, если исправно платил имперские налоги на оборону и не бухтел лишнего в сторону императора, мог творить в своих владениях всё, что заблагорассудится.

А ещё я понял, что имперские сословия являлись самой настоящей закрытой кастой небожителей, состоящей, примерно, из сотни семей, тесно связанных между собой горизонтальными (во смыслах этого слова) связями, доступ в которую посторонним был максимально затруднён. Так, что легко пройти по пути реформирования империи точно не получится.

***

Первого сентября из Берлина доставили большой массив почты из разных частей моих владений, поэтому размышления об устройстве империи временно отошли на задний план. Текучку я, естественно, оставил на потом, взявшись первым делом за донесения от Потемкина, Армфельта, оперативного отдела из Берлина и Командора из Константинополя.

В России всё шло по плану, а главным оказалось известие о том, что с последним очагом смуты на русской земле покончено, притом без единого выстрела, что меня особо порадовало. По информации от графа Чернышова, офицеры Архангелогородского пехотного полка, узнав о том, что в Москве короновали нового, законного, царя, а боевые действия на Урале завершились, решили сыграть на опережение и заслужить себе прощение активными действиями по восстановлению законности и порядка. То есть, взяли власть в полку в свои руки, арестовали своего командира и нескольких его приближенных, а также городского голову Фёдора Баженова со всей его челядью. Кто-то из причастных к смуте, естественно, успел слинять в тайгу, но «голову у змеи» отхватили гарантированно. Англичане, поняв, что дело «пахнет керосином», играть в героических защитников «демократии» не стали, по-тихому погрузились на корабли и свалили к себе на острова, бросив своего подопечного, самозванного императора Петра Антоновича, на произвол судьбы. Как говорится – проблемы индейцев, шерифа не волнуют.