Викинг. Книга 6. Все дороги ведут в… - стр. 3
– Благодарю вас Семен Иванович, – кивнул я ему и добавил, – вот и до Петербурга очередь дошла, как я и говорил. Поэтому будьте готовы, в ближайшее время отправляемся в путь. Можете быть свободны!
Шешковский направился к двери, а я повернулся к стоящим у карты Доброму и Стенбоку, и поинтересовался:
– Какие будут мысли по этому поводу господа?
Добрый движением руки предложил начать Стенбоку и фельдмаршал, прокашлявшись, взял слово:
– Не могу назвать себя мастером тайных предприятий Ваше Величество, но здесь двух мнений быть не может – это завуалированное предложение начать какую-то хитрую игру с Петербургом. С реалиями при дворе императора Алексея я, естественно, не знаком, однако, на мой взгляд, происходящее явный признак того, что определенные силы начали понимать слабость своих позиций и решили сыграть на опережение. Хотя делать сейчас какие-либо поспешные выводы я бы поостерегся, слишком всё неопределенно!
Покачав одобрительно головой, я перевел взгляд на Доброго.
– Мутное дело, – скептически скривился он, – даже если Семен Иванович прав и это накарябал Разумовский, то сразу возникает первый и наиглавнейший вопрос – кого на этот раз решил продать этот хитрожопый крендель? Своих подельников из совета нам или наоборот? А узнать правдивый ответ на него, мы сможем только оказавшись в Питере и засунув ему горячую кочергу в одно интересное место. Но есть и положительный момент, чем быстрее замочим там всех козлов, тем лучше, а то уже достала вся эта канитель. Главное не оказаться при этом в качестве почетных гостей подвалов Петропавловской крепости!
– На счет последнего спорить сложно, – усмехнулся я, – что же касается авторства письма, то Шешковский скорее всего прав. Письмо подписано «поджигатель Стамбула граф Крымский», а подробности этого дела, кроме Потемкина, знала только Екатерина Алексеевна. Но…, Потемкин рассказывал, что в ходе того совета у императрицы, когда он приехал с мирным договором из Бухареста, зачитали письмо Шереметева, где говорилось о пожаре в Стамбуле, и заодно в разговоре упомянули меня в связи с побегом из-под стражи. Значит, можно предположить, что кто-то из присутствовавших на совете связал меня с пожаром. Кто это может быть? – принялся я рассуждать, – Вяземский под арестом, Голицын давно в отставке, да и неспособен на такое, мозгов не хватит, то же касается и Чернышева, а Григорий Орлов умер. Остаются Разумовский и Панин, сюда же можно добавить Алексея Орлова, с которым мог поделиться информацией брат. Последние двое, учитывая историю наших взаимоотношений, авторами быть не могут, поэтому всё сходится!
– Именно это я и имел ввиду, когда сказал, что дело мутное, – развел Добрый руками, – ведь учитывая количество и личности возможных посвященных, выводы Шешковского о душевном состоянии Разумовского можно трактовать довольно широко. Хотел писать, но боялся или не хотел, но заставили, а может ещё какая-нибудь совершенно невероятная херня!
– И опять не поспоришь, вариантов действительно предостаточно, но и от дезинформации почти всегда есть польза. Хотя делать однозначные выводы, как верно отметил Карл, пока рано. Главное, что теперь понятен наш ближайший план действий. Мы с тобой выдвигаемся в Кёнигсберг и там дожидаемся ответа из Петербурга, дальше действуем по обстановке. Вы Карл, – посмотрел я на Стенбока, – держите связь с венграми и наводите порядок в княжестве, все инструкции у вас имеются. Да, сестру императора Иосифа с мужем я заберу с собой, решение по их дальнейшей судьбе приму позже. Выезд через десять дней!