Викинг. Книга 5. Ход конем. Том 2 - стр. 7
Осмотревшись, я сделал удивительный вывод, что если бы мне пришлось создавать визуальный образ такого помещения, то оно получилось бы процентов на восемьдесят именно таким, как здесь. Естественно, за исключением мелких деталей и предметов, о предназначении которых я не имел понятия. А так, все было шаблонно, словно на экране телевизора. Стены и купол покрыты разнообразными восточными узорами, много золота, нет – МНОГО золота, везде, где только можно, персидские ковры с преобладанием красного и золотого цветов, огромный сексодром с колоннами по углам, балдахином и шелковыми подушками (хотя сюда вроде женщинам вход воспрещен), здоровый золотой ларец на подставке в углу комнаты, несколько этажерок с барахлом, золотые подсвечники, круглый резной стол с парой плетеных кресел, на столе разные золотые штуковины и несколько массивных фолиантов в кожаном переплете с арабской вязью на обложке, и, конечно, витающий в воздухе тонкий аромат эфирных масел.
– Висбю, – окликнул я командира группы, закончив беглый осмотр, – за пределы проверенных помещений не соваться, а то еще свои перестреляют. Выходы заблокировать и поставить караулы, но находиться в стороне, чтобы через дверь не достали, и слушать внимательно, когда наши подойдут. Группу подели на две части, половина пусть отдыхает, а я пока побеседую со старым знакомым!
Швед принялся выполнять мои указания, а Аршин с Топтуном и Гусом усадили гостя на одно из кресел и принялись переводить его из транспортного положения, в положение для задушевной беседы: руки и ноги зафиксированы к ножкам и подлокотникам, а голова к деревянной стойке, позаимствованной в гардеробной и привязанной к спинке кресла.
***
Стоящий за спиной визиря Аршин сдернул с его головы черный мешок и хотя яркого света в помещении не наблюдалось, пленник испуганно прищурился и принялся озираться по сторонам (насколько это было возможно с примотанной головой), за что тут же получил леща, дополненного командой:
– Вперед смотри, басурман!
– Здравствуй Сулейман-паша, – улыбнулся я своей самой плотоядной улыбкой, покручивая в руке верную «Гюрзу», – я смотрю ты совсем не рад меня видеть. Какой-то ты непостоянный, то силком из Бухареста в гости тащишь, а когда я к тебе через семь морей дошел, сидишь, как сыч, слова не вымолвишь!
Визирь действительно молчал, сосредоточив взгляд на лезвии ножа, а по его напряжённому лицу и капельке пота, стекающей по виску, было заметно, что в голове происходит нешуточная мыслительная деятельность, направленная, как нетрудно догадаться, на поиск приемлемого для него выхода из сложившейся ситуации. Хотя и реши он заговорить, ничего бы у него не вышло. С кляпом во рту, специально забытым там Аршином, много не поговоришь.
– Ну, как знаешь, – встал я с кресла, к брату-близнецу которого привязали визиря, – отрежу для начала тебе правое ухо. Наличие ушей на способность говорить никак не влияет, да и время уже к обеду. Ты эфенди привык наверное по распорядку кушать, а его нарушать никак нельзя, проблемы с животом можно заработать. Поэтому будешь сегодня обедать своими ушами. Два уха, два блюда!
Визирь принялся извиваться и мычать, увеличивая громкость звука по мере моего приближения, а я, не замечая этого, протянул руку с ножом к голове и уже начав делать надрез на ухе, воскликнул, будто в первый раз увидел у него во рту кляп: