Викинг. Книга 5. Ход конем. Том 2 - стр. 16
Конечно, времени на принятие взвешенного решения у меня ещё достаточно. Пока известие о падении Стамбула дойдёт до Египта и Персии, пока они соберут армии, пока договорятся кто главный (здесь с учетом религиозных и национальных противоречий есть шанс, что не получится), пока дойдут до Босфора. Но вот какое решение считать взвешенным, это большой вопрос. Желания ввязываться в длительную и бессмысленную, для меня, войну с мусульманами, когда ещё не решен вопрос с Петербургом, у меня не было от слова совсем, но и проявлять даже проблеск слабости в отношениях с этими парнями никак нельзя, сразу сожрут. Хорошо, что на моей стороне водная преграда и господство на море, но и бесконечно держать здесь весь флот я не смогу. В ближайшее время информация о моих делах начнет расходиться по Европе и умные люди смогут сложить два плюс два, а значит не исключен вариант нападения на, практически, беззащитную со стороны моря Скандинавию. Ладно, подумал я, разберемся, не впервой. Нужно для начала решить все вопросы с городом.
Помимо мусульманских святынь, в сокровищнице обнаружились не менее значимые артефакты христиан и иудеев, попавшие к туркам в качестве наследства от Восточной Римской империи. Часть черепа святого апостола Петра, оловянная кастрюля Авраама, посох Моисея, ковчеги с частицами мощей святых, и, безусловно, самый примечательный непосредственно для меня, как Великого магистра Ордена святого Иоанна Крестителя, артефакт – мумифицированная правая рука Иоанна Крестителя в дорогом окладе, которой он крестил Иисуса. Я, конечно, никакого религиозного экстаза от останков человека не получал, но думаю, что братья-рыцари будут в полнейшем восторге.
После таких открытий, осмотр просто огромного количества драгоценностей, в виде золотых и серебряных часов, подвесок, фляжек, подсвечников, кубков икофейных наборов, усыпанных десятками килограмм алмазов, изумрудов, рубинов и жемчуга,уже впечатлял не так сильно. Меня сложно заподозрить в религиозном фанатизме, но абсолютно бесстрастно лицезреть на овеществленную историю нашей части мира, пусть даже приправленную изрядной долей сказок, было невозможно. Поэтому остальные сокровища я осмотрел мельком, хотя и здесь было на чём залипнуть.
Особенно мне запомнились, захваченный султаном Селимом Вторым, роскошный, усыпанный драгоценными камнями, трон персидского шаха Исмаила, кинжал «Топкапы» с огромными изумрудами и золотыми часами на рукояти, изготовленный по заказу султана Махмуда Первого в качестве дипломатического подарка для персидского Надир-шаха, но возвращенный назад в связи со скоропостижной смертью адресата, и, конечно, огромный, с кулачок ребенка «Алмаз ложечника», в оправе из сорока девяти бриллиантов помельче. Этот алмаз по местному преданию нашел в мусоре рыбак и обменял свою находку на базаре, получив за него от хитрого ювелира три деревянные ложки, отчего и получил свое название. Позже, по словам Сулейман-паши, бриллиант приобрел великий визирь Тепеленли Али-паша, заплативший за него сто пятьдесят тысяч золотых монет, а султан Махмуд Второй, после того, как обвинил визиря в измене, конфисковал всё его имущество и поместил бриллиант в свою сокровищницу.
Но больше всего меня зацепил, надетый на стойку, комплект позолоченных церемониальных доспехов пропавшего султана Мустафы Третьего, с притороченным на поясе древним мечом основателя династии, являющимся главной реликвией дома Османов, непременным атрибутом и символом воцарения на трон империи каждого нового султана. Сам меч оказался прямым, обоюдоострым клинком из дамасской стали, богато украшенным золотой чеканкой, с изогнутой по восточной традиции рукоятью из золота с драгоценными камнями, в таких же богато украшенных ножнах. Но главным в мече было, конечно, не его историческая или финансовая ценность. Меч был символом власти султана Османской империи, который мне возможно пригодится именно по прямому назначению. Я еще не знал, как именно, но сигнал от подкорки получил и сразу взял на заметку, а остальное проявится по ходу дела. Интуиция меня никогда не подводила.