Вихрь переправ - стр. 40
– Ага, совсем немного, – с облегчением кивнул Матфей. Бескрайний оптимизм подруги в затруднительных ситуациях всякий раз поражал и придавал в его глазах Юне некий ореол сверхчеловека.
Стук в окно вернул Матфея в реальность, и он торопливо сопроводив гостью на нижний этаж и наскоро распрощавшись с нею у входной двери, помчался наверх по лестнице, перескакивая ступеньки. Как хорошо, что Юна всегда всё понимала и не обижалась. Это частично снимало с него груз вины перед ней, но всё же уши полыхали жаром от её ласкового: «Конечно, понимаю. Всё нормально, Фей». Он чувствовал себя жутким эгоистом и неотёсанным грубияном.
– Добрый вечер, молодой человек, – приветственно каркнул Гамаюн, скользнув тенью в открывшееся перед ним окно. – Не больно-то ты торопился меня впустить.
– Меня не было в комнате, – наспех соврал Матфей.
– Ну-ну, выпроваживал свою подружку, чтоб я её не застал с тобою, – язвительно сказал ворон.
– С чего ты взял, что у меня кто-то был?
– Я видел её, видел, как она торопливо прошла от парадной двери, но после у калитки остановилась, замерла и обернулась, – ровным глухим голосом произнёс Гамаюн. – Глаза у неё блестели, и кажется она что-то говорила, – я не расслышал, был далёк от того местечка, видно было только, как размыкаются и смыкаются её уста.
Юноша сразу сник. Только не хватало, чтобы из-за него, вернее из-за его, Матфеевой необходительности, был обижен его друг, точнее подруга. Да за это в аду сгореть мало.
Гамаюн замолчал и с неподдельным интересом уставился на маленькую горку книг в центре кровати. Ворон подобрался ближе, чтобы рассмотреть корешки, узнал манускрипты и жадно втянул воздух. Со стороны казалось, будто птица обнюхивает книги, как поисковая собака, с целью взять чей-то след.
– Не может быть! Ты – первостепеннейший кретин! – взвыл Гамаюн, его синие глаза потемнели от гнева и стали черны как ночь. – Глупец непробиваемый! Болван, балбес, простофиля! Ты показал ей книги, а ведь я тебя просил!
– Извини, – пискнул голос Матфея.
Таким злющим и ершистым ворона юноша ещё не видел. И когда Гамаюн попёр на него, угрожающе щёлкая клювом и растопырив в стороны крылья так, будто не перья были в конечностях тех, а кинжалы, поблёскивавшие в свете бра чёрной синевой, Матфей невольно отступил и стал суетливо озираться по сторонам в поисках какой-нибудь защиты от разъярённого союзника.
– О нет! – пронзительно верещал Гамаюн. – Дьявол Всезрящий! Ты злосчастье на мою голову! Ты ей всё рассказал! Ты выболтал девчонке о том, о чём должен был молчать!
Глаза ворона и без того большие и чёрные округлились ещё сильнее от новой догадки и окрасились непроглядным мраком. Издав немыслимый гортанный клич, птица накинулась на растерявшегося в конец Матфея и со всего маху вонзила крючковатые когти в левое бедро опешившего парня. Какими бы плотными ни были джинсы, спасти от острых и длинных когтей ворона они не могли.
– Прекрати! Отпусти меня! Отпусти! – взвыл от страха перед пернатым демоном Матфей.
Он отчаянно затряс ногой и попытался руками сбить бесноватую птицу, но ворон соскользнув вниз, уцепился на голени и, улучив момент, сильно долбанул клювом Матфея в стопу.
– А-а-а, прекрати! Больно же! – вскрикнул от боли юноша.
Вероятно, удовлетворившись наказанием, Гамаюн выпустил из цепкой хватки потрёпанную штанину и вернулся к горке книг, где всё равно не смог найти покоя и принялся нервно расхаживать по волнистому покрову одеяла. Сняв пострадавшие от вороновых когтей джинсы, Матфей осмотрел ногу: несколько мелких, но глубоких царапин на бедре и голени, а на стопе кровоточила крохотная ранка. Опасаясь ещё одного приступа гнева со стороны прислужника, молодой человек предпочёл занять место подальше от кровати, удовлетворившись креслом за столом.