ВИА имени Вахтанга Кикабидзе - стр. 4
– Без денег жить трудно, – сказал Севка. – Понимаем.
– Я ведь давно пою, – сказал Жора. – С шестьдесят девятого года. Раньше Гребня, раньше многих на рок подсел. Я и Макар – два мастодонта, только вот «машина» на профессиональную сцену прорвалась, не знаю, чего им этого стоило, но догадываюсь, что немало крови, а вот у меня пока не получается. Вот и катаюсь с парнями по фестивалям лёгкой музыки.
– Круто, – сказал Валерка. – В шестьдесят девятом мы первоклашками были.
«Почти десять лет, – подумал я. – Это же какие нервы надо иметь, чтобы в полуподпольном состоянии существовать. Действительно, позавидуешь Макаревичу».
– Я для вашего поколения, наверное, умер в «Beatles». Так оно и есть, я действительно считаю, что к ним так никто и не смог приблизиться.
– У нас, конечно, другие вкусы, – сказал дядя Фёдор. – Энергетика первична, завод, как у пистолсов и слейдов10, за музыкой лучше в «консерву»11 пойти.
– Где-то я уже это слышал, – расхохотался Жора. – Ну, да, на концерте у Свина. Он примерно в этом духе и высказывался.
– А это кто? – спросили мы.
– Странный мальчик, – сказал Жора. – Зовут Андрюха Панов, кличка Свин. Из очень приличной семьи, почти диссидентской, мама балерина в Кировском театре12, папа очень давно свалил за бугор, там известный хореограф, живёт, кажется, в Бонне. Он сыну такую аппаратуру сумел переправить, пальчики оближешь, не чета нашему самопалу под фирму, но лабает Свин на ней – здравствуй, ужас – и тексты такие же бредовые. Если это новая волна в рок-музыке, то я старый мудак.
– А как называется банда? – спросил я.
– «Автоматические удовлетворители». В Англии такая команда есть. Свин, ничтоже сумнящеся, название передрал. Напомните, когда в Вильнюс приедем, я их бобину подарю, где-то у меня в сумке валяется. Вот что я вам скажу, пацаны, не суди, да не судим будешь, оно, конечно, верно, только ваши забугорные братья-пункеры вылезут на год на два и стухнут, иссяк моторчик заводной. А что потом, на наркоте скурвиться или коров пасти на просторах Колорадо?
– Они об этом не думают, – сказал дядя Фёдор. – Если думать начнут, сразу драйв пропадёт.
– Всё поддается тренировке, – сказал Жора. – Если, конечно, есть чего тренировать. На мой взгляд, пришёл на сцену, тебя с неё вынести должны. Но кто сказал, что вынести должны через год? Для этого артистизм и нужен, мы с парнями в двадцать пять лет начали в музыкальную школу ходить, курам на смех, можно подумать, а понимаем, нет роста без образования.
– Ты прямо как балалаечник рассуждаешь, – сказал Алик. – Точно Кобзон какой-нибудь или этот песняр дивноголосый, забыл фамилию, эту братву поганой метлой из «ящика» не выгонишь, мы помрём, а они все петь будут «Ну, что тебе сказать про Сахалин…» и «Олеся из Полесья».
Мы заржали на весь вагон к неудовольствию сонной проводницы.
– Есть в Питере классный чувак, – сказал Жора. – Федя Чистяков зовут. Я слышал на одном «квартирнике», как он советские песенки переиначивает. Ухохочешься! Но я не о продажных тварях эстрадных, они свой выбор ещё в пеленках сделали. Принцип ведь один, что для лабухов кабацких, что рокеров прифанатевших. Я об искусстве обходить рифы и при этом оставаться самим собой, вот этому надо учиться. А нравится это всяким соплюхам или нет, совсем неважно, только без обид, пацаны.