ВЕЗЕНИЕ, ПРУЛЬНОСТЬ и всякое НЕПОНЯТНОЕ в моей жизни - стр. 24
С возрастом не сильно поумнел в этом смысле. Но в Ярославле не было таких неотразимых и экзотических соблазнов, как в Киеве, где я вообще чуть с ума не на почве филателии не сдвинулся. Все знакомые родителей и соседей, все гости знали, что лучший подарок мне – это марки с фауной. Вот иногда что-то и притаскивали. Наверное, в таком хобби соединились мои стремления к географии и животному миру.
После 8 класса в нашем «А» (который учителя называли восьмой «О» – от слова орда) и соседнем «Б» старичков почти не осталось (третий восьмой вообще ликвидировали, не набрали на него новичков). Все мои самые лихие приятели ушли, кто в ШРМ, кто в техникумы или просто в рабочий класс. Потом многие из них либо спились, либо были отправлены в колонию.
Но к нам пришли новенькие, потихоньку перезнакомились, и новая наша компания сложилась уже на школьной основе, включая и моего верного друга Димку. Его заботливая и предусмотрительная мамаша от греха подальше перевела ради хорошего аттестата к знакомой директорше в другую школу. Не сильно помогло – душой (а очень часто и телом) он постоянно был с нами.
Так постепенно краснодомовские (моя уличная «крыша») стали отходить в сторону. Мы теперь и сами постоять за себя могли и досуг себе организовать. И вообще стали уже известной в масштабе города компанией (естественно, в определенной среде).
Хотя до конца школы привычка у меня так и осталась – смотаться вечерком к пацанам и вместе покурить и потрындеть за жизнь, беззлобно задевая прохожих, сидя верхом на лавочке в скверике напротив аптеки на Толбухина.
Не помню уже, кто из наших руководителей страны придумал такую дурь (скорее всего, без Никиты Сергеевича не обошлось), но в последних классах два дня в неделю мы якобы овладевали рабочей профессией на заводе топливной аппаратуры. Это было производственное обучение. И нам за это даже что-то платили. Вот после таких выплат все приключения и начинались. Тем более, что и с завода выходили все вместе, а старшие товарищи, наши наставники, нам уже на собственных примерах показали, что коллективное пропивание заработка – это святое мужское дело.
Последние школьные годы лучше подробно не вспоминать. Вместе с приятелями влипал в такие переделки, что до сих пор удивляюсь, куда и зачем нас заносило. И ведь совсем по краешку ходили, в том числе и по краешку криминала, но каким-то чудом все-таки обошлось. И во время наших наглых набегов на чужие садовые участки за клубникой, и в процессе расколачивания витрины какого-то маленького магазина на темной улочке, где призывно смотрелись запыленные бутылки с бормотухой. (И клубника, и вино нам было совершенно необходимы для организации приема девочек из 4-й школы у Димки, родители которого куда-то уехали. Пыль пустить в глаза! В гостеприимстве не откажешь! Как и в идиотизме.) И в подломленном киоске прямо на Волжской набережной в людный вечер (просто от избытка дурости) и будке-складе спортинвентаря в Бутусовском парке (ниппельных мячей захотелось.)
Однажды вечером на местном Бродвее (бульваре от Волги до Волковского театра) к нам подкатили парни из сильно приблатненной компании, о которой уже давно ходили нехорошие слухи. Предложили выпить за знакомство. Как-то мне хватило ума и знания пацанской политграмотности, чтобы тема «Так ВЫ ЧЕГО, выпить с нами не хотите? А может ВООЩЕ не уважаете?» не была поставлена ребром, отговориться и наших увести.