Вьетнамские каникулы. Необязательная встреча - стр. 8
Несмотря на то, что тогда мне было чуть больше тридцати, к алкоголю я так и не пристрастился. На праздниках, конечно, выпивал бокал шампанского, но этим все ограничивалось.
На следующий день, утром, прям на рабочем месте, я принял пятьдесят грамм лекарства. Почти мгновенно в животе затеплело, а в голове зашумело. Через десять минут показалось, что утерянная тактильность вернулась. Настроение лихорадочно улучшилось. Пробегая по просторным коридорам библиотеки, встретил Ольгу. Захотелось ей все рассказать, а потом, не спрашивая разрешения обнять и поцеловать, но поймав серьезный взгляд сдержался. В обед опять принял лекарство. Ощущения уже были не те, но «праздник» продолжился. Так я потихоньку, помаленьку вступил в ряды любителей выпить. Нет, я не запил, но успокаивая себя, что это нужно для моих пальчиков, каждый день принимал спиртосодержащую «микстуру».
Как известно, при постоянном употреблении алкоголя нервная система у людей меняется. Кто-то становится обидчивым, кто-то излишне раздраженным, а кого-то тянет на подвиги. Люди, веря в свою исключительность, часто не замечают этих изменений и приписывают всё к реакции на окружающий мир, который якобы ежедневно меняется в худшую сторону. Не обошли эти изменения и меня.
Под этиловыми парами, мои ухаживания за неземной девушкой стали более резкими и настойчивыми. В ответ, Оля увеличила расстояние между нами, не разрешая даже провожать.
Так совпало, что в период наивысшей возбудимости любовью и коньяком, я занимался реставрацией столетней библии. Удивительно, но, несмотря на то, что мною уже была прочитана не одна сотня книг, ни Ветхий, ни Новый Завет я не читал. Даже нескольких страниц с малопонятной дореформенной орфографией мне хватило, чтоб попасть в плен самой Великой из всех написанных на Земле Книг. Чтоб не мучиться с ятями и фитами, я нашел в запасниках современную библию и начал ее изучение. Библейские истории настолько потрясли меня, что у меня возникло нереальное проектирование образов героев Священного Писания на окружающих меня людей. Мир разделился на Иуд и Апостолов, на фарисеев и убогих калек. Мозг возбужденный безответной любовью и алкоголем рисовал картины похлеще полотен Караваджо и Веронезе. Перед глазами пробегали, как реальные, события от битвы Давида и Голиафа, до распятого на кресте Спасителя.
Окружающие почувствовали во мне еще одну перемену, потому как скрыть мои горящие глаза было невозможно. Нет, я не стал одномоментно религиозным фанатиком, но во мне что-то внутри загорелось или точнее сказать затлело.
Оля видела, что со мной творится и, понимая, что дальше так продолжаться не может, решилась на серьезный разговор. Шел второй год моих ухаживаний. Пора уже было расставлять все точки над «и».
После работы, по инициативе Оли, мы встретились на ближайшей к библиотеке лавочке.
Была весна. Пели птички, цвели деревья, гуляли люди. Мир оживал после зимнего сопора. Грустить никому не хотелось, но судя по серьезности объекта моих воздыханий, радости мне в тот день не полагалось. Да собственно не нужно было быть провидцем, чтоб понять, о чем пойдет разговор.
Из красивых уст дипломированного филолога полилась размеренная, благопристойная речь. Смысл всего, хоть и красиво сказанного, сводился к тому, что я Оле нравлюсь, но её духовный учитель не советует ей со мной встречаться. Что за духовный учитель, и какие духовные практики не позволяют нам быть вместе, не уточнялось.