Вьетнамские каникулы. Необязательная встреча - стр. 3
– И бутылку виски, – добавил красноносый коммерсант, кинув на стойку сто долларовую купюру, которую тут же унес ветер.
Пока мы искали деньги, бармен подготовил заказ.
– Может, пронесет? – усомнился возможный директор завода.
Чтобы никто не сомневался, душ с небесным краном отрыли «на всю» и через минуту посетители бара были мокрые, несмотря на то, что стояли под навесом.
До ближайшего укрытия было метров триста, но быстро преодолеть это небольшое расстояние не получилось. Обезумевший ветер вкупе с тропическим ливнем создавали ощущение санаторно-курортной процедуры, напоминающей циркулярный душ и душ «Шарко» одновременно. Колючие водные струи вонзались в лицо, не давая открыть глаза.
Пересекая прибрежную трассу, я на всякий случай кинул взгляд вправо и влево. Транспорта естественно не наблюдалось. А под ногами, тем временем, уже текли уличные реки, достигающие колена. Единственная радость была в том, что обливающая нас с головы до пят вода была теплая.
Завывая и улюлюкая, ветер отчаянно пытался помешать нашему бегству, но мы медленно, согнувшись в три погибели, двигались вперед. Когда до спасительного отеля оставался десяток метров, налетевший воздушно-капельный порыв подхватил промокший низ подрясника отца Александра, и потащил его в сторону. Ерик успел схватить иеромонаха за руку, и как бывалый мореходец, быстро развернул его навстречу ветру, уменьшая парусность священнослужителя. Взявшись за руки, наш отряд продолжили движение.
В момент, когда мы вплотную приблизились к ближайшей гостинице, наверху что-то заскрежетало, загромыхало и огромный лист кровельного железа, сорвался с крыши. Словно листок промокашки, унесенный легким весенним ветерком, он полетел, создавая впечатление кратковременной невесомости. Наклонившиеся в пояс пальмы проводили его в недолгий путь, как подданные провожают своего правителя. Пролетев сотню метров, сорванная кровля плюхнулась на дорогу.
Видя ненадежность строения, останавливаться в этом отеле у всех разом пропало желание. Ерик, как спецназовец на задании, сделал жест, предписывающий идти по дороге вверх к следующей гостинице. Мы подчинились.
Через пятнадцать минут наша компания стояла у двери маленького семейного отеля, находившего под горой. Испуганный хозяин принимать гостей не торопился, долго рассматривая нас через заливаемое дождем окно. Мокрая, сто долларовая купюра, прилепленная к стеклу, убедила открыть дверь.
Владелец не говорил по-английски и поэтому я, в рамках своего «бытового» вьетнамского пытался объяснить, что нам надо, произнося слова и обороты, которые были более-менее применимы к данной ситуации.
– Синь тяо! Той ля линсо! (Здравствуйте! Я есть советский!) – начал я.
Поняв, что я сын дружественного народа, вьетнамский отельер улыбнулся, обнажив ряд кривых желтых зубов.
– Дей ля банкуа той! (Это есть мой друг!) – продолжил я, показывая на промокших соотечественников, – Мыа! Мот дейм, бон дзыанг! Манг нгай, бензё! Бань ё? Мот чам до тот? (Дождь! Одна ночь, четыре кровать. Сейчас принести. Сколько? Сто долларов хорошо?).
Уж, не знаю, все ли из моего спича понял хозяин, но после небольшой паузы он произнес:
– Линсо ля тот! Мот ча доль ля тот!
– Понял! Я «ля» все время пропускаю, – почти крикнул я.
Все, включая вьетнамского хозяина, непонимающе смотрели на меня.