Ветер вересковых пустошей - стр. 33
– Расскажи нам, Олаф Ингельдсон, как поживает отец твой, конунг Ингельд, что творится на благословенной богами земле Норэйг, – спросил с жадным интересом Торин.
Оба князя еле дождались, когда Олаф утолит голод, уж очень не терпелось им узнать, как сложилась судьба старого товарища, того, к кому боги были столь благостны, что не пришлось ему искать удачи на чужой земле.
– Отец мой, – начал рассказ Олаф, – после того, как погибли его отец и братья, приехал в имение отца своего, конунга Гуди, и начал там править. У него одно из самых богатых имений в Норэйг, сам Тор благосклонен к нему, ибо все набеги, которые он снаряжал, приносили ему доход. У него есть наследник, который рождён от полной жены, а я признанный отцом сын от его булгарской жены.
– Ты из набега идёшь? – спросил Торин.
– Да, мои драккары стоят у берегов твоих, конунг, – ответил Олаф, – отец мой, прознав, что я собираюсь идти на Гардар, просил разыскать тебя и конунга Фарлафа, узнать, как живёте вы, и преподнести дар. Боги явили великую милость мне, я быстро нашёл ваши земли и встретил вас обоих.
И Олаф, окликнув одного из людей своих, взял из рук его два одинаковых тяжёлых, окованных железом боевых норманнских щита. Преклонив колени перед старыми друзьями отца, Олаф вручил им дары конунга Ингельда. Эти дары приятно удивили князей, заставили проникнуться к гостю истинной симпатией.
– Ох, и порадовал ты мне сердце, сын Ингельда, порадовал, – улыбаясь, сказал Торин, – позволь мне пригласить тебя и твоих воинов отгостить в Торинграде хотя бы седмицу.
– Почту за честь принять приглашение, конунг Торин, – ответил Олаф, – ибо накопилась усталость в телах воинов моих, давно мы не спали на тёплых матрацах, не ели вкусной пищи, а до дома ещё так далеко.
Так Олаф Ингельдсон стал желанным гостем в Торинграде и получил приглашение отгостить во дворе Торина, дабы в полной мере ощутить на себе славянское гостеприимство. Но, приглашая Олафа остановится в Торинграде, князь Торин имел вполне честолюбивую цель – доказать Ингельду, что и в далекой стороне неплохо живёт его старый друг.
Горлунг сидела на лавке подле ложа, на котором спал раненный на пиру воин. Сон его был беспокойным, но достаточно глубоким, что не могло не радовать княжну. Это означало, что боги милостивы к этому красивому воину, вскоре Яромир должен поправиться.
Он совсем недавно нанялся в дружину князя Торина, поэтому княжна Яромира ещё ни разу не лечила, боги хранили его на ратном поле. Но несколько раз Горлунг видела издали его статную широкоплечую фигуру, слышала, как шептались об этом дружиннике девки теремные.
И теперь, глядя на Яромира, Горлунг начинала понимать, за что прозвали его «Любостаем»: он был действительно очень красив. Настолько пригож был Яромир, что даже холодное сердце княжны начинало биться сильнее, стоило ей взглянуть на него. Его не портил даже шрам во всю щеку, нет, казалось, он придавал ему особую прелесть, мужественность. Светлые волосы оттеняли загорелое лицо, полные губы были приоткрыты и обнажали ровные белые зубы.
Эврар, сидящий в углу, лишь качал головой, видя, что княжна слишком пристально смотрит на беспутного дружинника. А когда Горлунг, словно невзначай, провела тонкими пальцами по щеке Яромира, по белёсому шраму, рында лишь вздохнул. Не к добру всё это, не к добру….