Ветер вересковых пустошей - стр. 2

Так что жил народ в Торинграде хорошо, зажиточно, князя своего уважал, но не любил. Ибо память у народа длинная, помнили люди, как пришёл князь Торин на землю их пращуров, сколько крови людской пролил не ради славы ратной, а для подчинения земли русов. Но битвы и сечи – дело хорошее, однако жить люду хочется мирно, растить детей и радоваться каждой весне, и ежели мир и покой даёт чужестранец, видимо, такова воля богов.

Князь Торин, если и догадывался об истинном отношении к себе торинградского люда, вида не подавал. Ведь много есть разновидностей счастья людского, но для князя Торина высшим счастьем на земле этой бренной был княжеский престол. Он отвоевал его в сече лютой, и за шестнадцать солнцеворотов возвёл свой град, свой Торинград, свою отраду и гордость. И не было для князя Торина приятнее зрелища, чем крепкие стены Торинграда, вспаханные и засеянные поля, амбары, полные шерсти овечьей и осознание того, что всё это богатство его.

Князь Торин был уже немолод, но старость ещё не заявила на него свои права. Морщины бороздили его лоб и щёки, но волосы ещё были русыми, хотя кое-где в княжеской шевелюре проглядывали серебряные нити. Было во всём его облике что-то чужеземное, не славянское, и каждый, кто его видел, не сомневался, что перед ним норманн. Хотя за долгие годы, проведённые на Руси, князь Торин сильно изменился: перенял славянских богов, одежду, волосы стал стричь коротко, в осанке появилось что-то княжеское, прямое, благородное. Единственное, что осталось неизменным – глаза, серые холодные жестокие глаза, в которых никогда не бывает сочувствия и сострадания к ближнему.

Может быть, именно из-за этих жестоких стальных глаз ни одна баба в Торинграде не хотела оказаться на месте княгини Марфы – жены князя. Что-то было во внешности Торина такое, что отваживало от него женщин, ни одна девка теремная не пыталась завлечь господина. Они обычно сторонились князя, старались не попадаться ему на глаза, а те, кого избирал сам князь, вопреки всему считали это не честью, а страшной повинностью.

Каждый день объезжал князь Торин свои владения – это был особый ритуал для него, словно каждым новым днём в зыбкой утренней дымке он подтверждал свои права на эту землю. Завидев вдали его статную, ладную фигуру на гнедом жеребце по кличке Ветер, люд начинал кланяться в пояс князю, ибо, если проявить недостаточное почтение, князь может осерчать, а гнев его никто не хотел испытать на себе.

Это погожее весеннее утро не стало исключением: князь Торин в сопровождении двух своих рынд объезжал земли торинградские. Рынды следовали на почтительном расстоянии от князя, их присутствие было вызвано скорее желанием князя Торина подчеркнуть свою важность, нежели необходимостью. За все шестнадцать солнцеворотов ни единого раза никто не покушался на земли Торина, а тем более на его жизнь, но князя это нисколько не убеждало в безопасности, он всегда ждал вражеского нападения.

Гнедой жеребец князя Торина – Ветер – увязал копытами в грязи, поэтому ехать приходилось медленно. Наверное, эта медлительность заставила князя Торина задуматься о былом времени, о прожитых годах и вспомнить долгий и трудный путь к престолу княжескому.

Человеческая память – штука странная, со временем из неё стирается всё плохое и вспоминается только добро, что было в жизни твоей, начинаешь иначе смотреть на события, что происходили с тобой в разные лета. Может быть, поэтому князь всё чаще вспоминал о родине – далекой и холодной Норэйг, о доме, где он вырос и где хозяином был его отец – конунг Борн Хмельной, и тоска сжимала сердце князя Торина холодной рукой.