Ветер вересковых пустошей - стр. 17
Угрюмая и молчаливая Горлунг редко бывала на женской половине, бабы славянские, открытые и дружелюбные, любившие посплетничать, терялись в её присутствии, как-то само собой выходило, что при появлении старшей княжны смолкали разговоры. А та считала это знаком ещё большей ненависти отца и Марфы, поэтому невзлюбила княжна женщин торинградских.
Лето напролёт собирала и заготавливала Горлунг травы, все леса близлежащие знала она, как свои персты, и всегда на шаг позади неё шёл верный Эврар. Никто уже не боялся, что старшая дочь Торина сведёт к Морене княжеских людей, но рында так и остался при Горлунг. И ни для кого не было дивом, когда с первыми петухами княжна шла в лес, а за ней плёлся с лукошком и кинжалом Эврар.
Эврар – старый вояка, приставленный рындой к княжне, изначально получил строгий наказ от князя Торина «охранять людей от Горлунг, не давать ей чинить зло беспрепятственно». Но со временем воин полюбил княжну всем сердцем, она была единственным человеком на этой чужой земле, который заботился о нём. Для Эврара было непостижимым то, что дочь князя так печётся о нём, простом воине. Она готовила ему лекарства от боли в костях, которые со временем мучили его всё сильнее, лечила его простуды, чинила рваные рубахи. Горлунг не нуждалась теперь в его защите, да и, по правде сказать, Эврар не мог защитить её от какой-нибудь реальной угрозы, это рында нуждался в ней. Княжна давала Эврару почувствовать себя нужным, причастным к судьбе других людей, она и Инхульд стали для него семьей.
Сам же Эврар был, пожалуй, единственным человеком, которого любила Горлунг: немногословный воин своей преданностью, ненавистью к недоброжелателям княжны заслужил её тёплые чувства. Эврар почти так же люто ненавидел Торина, Марфу и Прекрасу, как и сама Горлунг. Именно он научил княжну жестокой философии викингов, благодаря своему рынде Горлунг поняла, что не дорожит жизнью и не боится её потерять, она осознала, что кровь и слёзы вражеские, словно водица дождевая, бегут и не трогают сердце.
Примерно этому же учила Горлунг и Суль. В те редкие минуты, когда они разговаривали не о травах и зельях, бабка внушала внучке именно жестокость и жажду власти.
В дружинной избе почти все воины хотя бы однажды лечили раны у Горлунг. Иногда самые отчаянные пытались заигрывать с ней, но, кроме хмурого взгляда, ничего не получали в ответ. Горлунг за лечение никогда ничего не просила, но зачастую исцелённые дружинники привозили княжне из походов ткани и различные безделушки, она принимала их с благодарностью. Ибо князь и княгиня её подарками не жаловали.
Люди же Торинграда завидев худенькую фигурку, кланялись издали, и невольно смотрели вслед. Нет, она не была так потрясающе красива, как младшая сестра, но было в её осанке что-то поистине княжеское: спина – прямая, словно стрела, выпущенная из тугого лука, особая статность, смолёная коса, перекинутая через плечо, бледное лицо с густыми выразительными бровями, глаза чёрные, словно агаты, и очень редко её лицо посещала улыбка, тёплая, словно лучик весеннего солнца.
В те редкие минуты, когда князь Торин вспоминал о старшей дочери, ему казалось, что в последний раз он видел её во время болезни, много лет назад. Так оно и было: и дочь и отец старательно избегали друг друга, и также старательно взращивали в сердцах обиду друг к другу.