Ветер с севера - стр. 2
Хильдис оказалась права. Ролло, изгнанный и поставленный вне закона, ушел в горные леса, собрал шайку таких же, как и сам отчаянных головорезов вне закона и они стали грабить людей Харальда, жечь его усадьбы, разбойничать вдоль побережья. Люди даже стали поговаривать, что рановато Харальд поспешил обрубить свою знаменитую косу, если ему не по силам совладать с мальчишкой, которому не исполнилось и двадцати зим.
В итоге конунг вызвал своего верного Регвальда, признанного отца этого молодого смутьяна, и как властитель приказал справиться с сыном. Регнвальд тогда словно обрадовался этому заданию и при всех поклялся, что лично притащит на веревке Ролло и кинет в ноги Прекрасноволосому. И многие слышали ту клятву.
Тем горше было поражение ярла Мёра. Молодой Ролло первым выследил отца, сжег усадьбу, в которой тот остановился, вместе со всеми воинами, выпустив оттуда лишь женщин и детей. Впрочем, отпустил он и отца своего, хотя Регнвальд клялся, что предпочел бы погибнуть. Ибо когда окрестные пастухи увидели, как по каменистой горной тропе спускается жалкая кляча, на которой лицом к хвосту восседает связанный голый человек, на обеих ягодицах которого вырезана перевернутая руна «альгис», означающая недостижимость поставленной цели, они долго хохотали, но потом, сжалившись, дали несчастному несколько обрывков шкур, дабы он мог прикрыть свой обесчещенный зад. Они и вообразить не могли, что перед ними сам могущественный ярл Регнвальд.
И все же, когда весть об этом разлетелась по Норвегии, многие догадались, кто был тем человеком с исполосованной задницей, ибо все видели, что ярл Регнвальд долгое время предпочитал есть лежа на боку и наотрез отказывался совершать верховые поездки. Но если раны на заду, пусть медленно, но все же зарубцовывались, но не заживала уязвленная гордость ярла. Он был так подавлен, что сам Харальд, дабы хоть чем-то утешить друга, отдал ему Оркнейские острова, где тот мог бы править, как король. Но Регнвальд отправил туда своего брата Сигурда, ибо сам дал обет не покидать Норвегии, и поклялся, что-либо изгонит сына из пределов страны, либо собственноручно пронзит его осиновым колом как оборотня.
Сейчас же, на пиру конунга, Регнвальд храпел, как боров. Мир пьяных сновидений освобождает человека от мучений уязвленной гордости. Король Харальд поудобнее поставил на его бок ногу, а сам глядел туда, где гостей веселили рабыни-танцовщицы, тоже изрядно подвыпившие, разнузданные и визгливо хохотавшие, когда мужчины хватали их и пытались перетащить к себе через столы. Было уже за полночь, время, когда человек начинает вести себя как зверь, и наступает пора когда знатным женщинам следует покинуть пир мужчин.
Как раз в сто время Харальд увидел, как одна из его жен, прекрасная Снэфрид дочь Сваси[5] несет ему последний рог.
На миг Харальду показалось, что и пир и окружавшие его люди куда-то исчезли. Он видел лишь одну свою красавицу финку. Конунг знал, что многие осуждают его за столь сильное влечение к женщине лапландских кровей, среди которых, как гласит молва, каждая вторая – ведьма. Но хотя Снэфрид и впрямь знала руны и заговоры, а также множество магических обрядов, Харальд не видел в том особого вреда. Когда же за ними закрывались створки их большей, похожей на деревянный ларь кровати, Харальд порой и сам начинал верить, что она сущая колдунья, ибо её искусство в любовных делах было таково, что конунгу не хотелось потом и глядеть на других жен и наложниц. Но воистину он не имел ничего против такого колдовства!