Ветер Радости. Книга 1. Городокское приволье - стр. 35
– Чего только ночью не почудится!
– Постойте! Всё-таки в мельнице что-то происходит!
– Дайте-ка сбегаю, погляжу, что за баловство!
Я осторожно подошёл к мельнице и в полуночной тишине расслышал, как чьи-то когти царапают о старые половицы и раздаётся повизгиванье. А тут и луна высунулась из-за косматого облака и осветила мельницу призрачным светом. Я заглянул в щель и в лучах луны увидел мелькающие тени и чей-то длинный хвост.
Спотыкаясь в темноте, я пулей пролетел по плотине и кубарем скатился к реке:
– Ребята! Там черти!..
– Какие ещё черти?
– Обыкновенные! Из сказок!..
Все оцепенели. Но ненадолго. Наше любопытство было сильнее страха, и, набравшись мужества, мы на цыпочках подкрались к мельнице. Мне протянули фонарик, и я дрожащей рукой посветил в дверную щель. От луча света во все стороны сиганула перемазанная мукой стая…
– Да это же мельничные крысы!..
– Какие здоровенные!
– Прямо с кошку!
И мы дружно расхохотались.
А когда вернулись к омуту, начался бешеный клёв налима, так что стало не до чертей.
Жор закончился. Я взглянул на небо, и мне показалось, что месяц собирается заплясать.
Ну и тёплая же была тогда ночь – ночь на мельнице в Третьяках…
Глава 7. Бык да баран
Неподалёку от нашего дома в Городке, на улице Карла Маркса, жил старый еврей – Муля Бык.
Хотя Муля казался нам стариком, было ему едва ли за пятьдесят. На войне его контузило340 и повредило ногу, отчего Муля не только хромал, но и слегка тронулся умом. Мы побаивались его, но любили дразнить, ведь мальчишки – народ жестокий.
Муля Бык целыми днями сидел на лавочке возле дома и что-то бубнил себе под нос. Мы подкрадывались к нему с разных сторон. Один из нас брал в руки красную тряпку, изображая тореадора, а другой рыл ногой землю, мыча, как бык. Остальные же хором распевали: «Тореадор, смелее в бой, тореадор, тореадор…»341. Глаза Мули быстро наливались кровью, за что его и прозвали Быком. А чтобы окончательно довести его до белого каления, мы дружно скандировали:
– Муля – Бык…
– Муля – Бык…
Инвалид не выдерживал и бросался в погоню. Но наша борзая банда вмиг разбегалась врассыпную. И, тяжело прихрамывая, Муля ни с чем возвращался на свою скамью.
Он никогда не жаловался на нас, и вскоре мы окончательно обнаглели. Бессовестно дразня Мулю Быка, мы пьянели от страха и безумного азарта, и нам было наплевать на то, что он при этом чувствует.
В десяти километрах от Городка находилась деревня Войха́ны, где на реке Усысе стояла плотина с гидроэлектростанцией342. Перед плотиной образовался трехкилометровый разлив с глубокими омутами – рыбы здесь было пруд пруди343. С годами необходимость в местном электричестве исчезла, поскольку электроэнергия стала подаваться из Витебска. ГЭС пришла в запустение, плотину забросили, и однажды весеннее половодье, подмыв дамбу, прорвало застовы.
Вода плотинного разлива постепенно сбежала в нижние реки: Оболь и Западную Двину, а Усыса вернулась в старое русло, которое переполнилось рыбой. И в реке открылся бешеный клёв. Голодные щуки бросались на всё подряд, казалось, они могут перекусить не только леску, но даже проволоку. Тяжеленные лещи, размером с большой таз, сокрушали любые снасти. Толстых, как поросята, линей344 было не поднять со дна. И мы, как и многие городокские рыбаки, перебазировались в Войханы.