Ветер над сопками - стр. 6
Алексей невольно покосился на большие настенные часы в коридоре, которые хорошо было видно через открытую дверь. Стрелки на них уже перевалили за полночь, и Речкин второй раз за прошедшие двое суток сладостно ощутил абсолютную безразличность к тому, сколько они показывали. Даже как-то странно было распоряжаться временем не по велению службы, а по своему, исключительно своему усмотрению.
Женская половина встала из-за стола, а вот Алексея плотно прижала к табурету сухая рука тестя, который тоже не покинул своего места. Не нужно было обладать особой проницательностью, чтоб понять – зачем Захар Фролович хочет задержать зятя на кухне.
Алексей был не против и легко поддался Захару Фроловичу. Времени было предостаточно, да и отпуск не мешало бы отметить. Вечером ранее Речкин так и не дождался тестя с работы, и тот застал его уже спящим.
– Захар, у них поезд завтра! – поняла теща их дальнейшие планы.
– Поезд вечером! Тем более что машиниста в нашей скромной компании я не наблюдаю! – отшутился тот, махнув рукой.
Больше Клавдия Семеновна не сказала ни слова. Она прекрасно знала, что на сто ее аргументов муж найдет тысячу контраргументов, и молча удалилась спать вслед за дочерью.
Захар Фролович спустился в погреб, немного позвенел там чем-то стеклянным, и вскоре на столе возникла полулитровая бутылка «Столичной», приятную компанию которой составила глубокая суповая тарелка, доверху наполненная маринованными грибами.
Начали стандартно. Захар Фролович поинтересовался службой зятя, их совместной жизнью с дочерью, поведал о своей работе. Рассказал о последнем выходе в море на тральщике, капитаном которого он сам являлся, потом углубился проблемами тралового флота Мурманска. После пятой рюмки бывалый моряк уже пытался охватить общие вопросы и задачи всего рыболовного флота страны.
Когда настенные часы в коридоре, бой которых был заглушен деревянной подкладкой, глухо щелкнули пружиной и едва слышно стукнули один раз, на столе оказалась вторая бутылка «Столичной», а к грибной закуске присоединилась тарелка с тонко нарезанным мясом кумжи аппетитно розового цвета.
Осушив очередные пятьдесят граммов за Мурманский рыбный порт, Захар Фролович неожиданно перескочил на совершенно далекую от рыболовства тему:
– Вот ты скажи мне, советский командир, – вяло пережевывая очередной ломтик кумжи, как-то не по-доброму глянул он на Алексея исподлобья хмельными глазами. – Вроде живем, мирную жизнь строим… А чего нам ждать?
Алексей недоуменно взглянул на тестя, опустив опорожненную стопку на стол.
– Не понимаешь? – насупился тесть. Его густые, некогда черные и толстые, как конский волос, теперь же тронутые сизой дымкой седины, пожидевшие брови сползли так низко, что из-за них было не разглядеть пьяного бесноватого взора.
Речкин, в смятении, не знал, что ответить, и лишь поерзал плечами в ответ.
Захар Фролович смазанно ухмыльнулся, как это делают обычно перебравшие спиртного люди. Он встал с табурета, шатаясь, добрел до окна, внимательно осмотрел форточку, убедившись, что она закрыта, и плотно задернул жиденькие занавески, словно они могли сдержать звук.
Погасив верхний свет, тесть придвинул табурет к Алексею и, сев обратно, тихо-тихо пробормотал ему в самое ухо:
– Ты – коммунист?
– Кандидат пока… – Речкин непроизвольно съежился от его слюнобрызжущего вопроса.