Ветер. Книга 2. Начало времен - стр. 20
– Да, им самим. Он написал, что его дочь пошла в турпоход на плато Путорана, и он гордится её смелостью.
Глаза Прометея бегали. Он ждал, когда Иван проникнется тем, что он ему рассказал.
– И что? Я не знаю, что такое плато Путорана.
– Ах ты, балбес малолетний. Плато – это тоже горы, но с плоскими вершинами, понимаешь? Дочь Терёхина, накануне катастрофы – я по датам сверил, – была в горах, точно так же, как основатели Горбуновы.
Иван знал историю каждого основателя их посёлка, и Горбуновы были на особом счету, потому как десять лет прожили в пещере одни.
– Думаешь, она выжила?
– А почему бы и нет? Может быть, не она, но их там было много, шансы были. С подветренной стороны горы можно было легко спастись.
– Сколько туда идти?
– Это далеко, Иван. Я смерил линейкой. По прямой – две с половиной тысячи километров. Как минимум, всё лето в одну сторону, а на самом деле может получиться в два раза больше.
– Ты же знаешь, нас не ждёт ничего хорошего, когда мы вернёмся.
– Если вернёмся ни с чем – да. Возможно, нас отселят. Но с другой стороны, мы знаем, как не умереть с голоду, как сшить одежду, как пережить зиму.
– Как сварить мыло, – добавил Иван.
– Точно.
– Как-то не хочется, Прометей, всю жизнь прожить одному.
– Да? А я думал Иван, что ты меня поддержишь.
– Я поддерживаю тебя, и если ты задумаешь отправиться туда, то я помогу тебе подготовиться, но отправляться с тобой я ещё не решил. Мне тут Анхелика глазки строит. Она повзрослела, и я теперь вижу, какой красивой она становится.
– Понятно. Баба стрельнула глазками, ты и размяк. Ладно, пойду один. До апреля подготовлюсь как следует, и пойду.
– Но ты же до зимы не вернёшься? Ты же говорил, что на материке зимой град идёт с кулак, и холод собачий?
– Я что-нибудь придумаю.
– А готовить ты как собираешься? На той вонючей жидкости? У тебя спичек всего девять штук осталось.
– Придумаю, не беспокойся. Есть у меня всякие идеи, но тебе не расскажу, потому что ты не со мной.
– О, брось обижаться, Прометей. Ты как пацан. Мне нравится ходить на материк, и вообще путешествовать, но мы как будто играем в игру, от которой нет пользы, как будто тешим себя развлечениями, забывая, что на нас лежит ответственность за развитие посёлка.
Прометей налился пунцом.
– Пользы нет? – зловеще-тихо произнёс он. – Нет пользы от наших путешествий? Да они тут сами в себе закупорены, киснут, как ягоды для уксуса в бутылке. Мы же глупеем на глазах, разве ты не замечаешь? Патронов у нас осталось несколько десятков штук, а дальше что? Медведей вилами гонять? Как их делать, никто не знает, и не хочет знать. Вот, затянули одну песню – «Рис превыше всего». Так мы скоро поклоняться ему начнём, молитвы возносить и прочие глупости делать. Ты же помнишь ветряную мельницу, которая давала ток. Наши деды ещё знали, как её ремонтировать, а когда она сломалась, всё, починить некому. Смазывают подшипники, чтобы крутилась, и делают вид, что это и есть её предназначение – крутиться на ветру. А наши дети вообще будут думать, что это нерукотворное творение каких-то там Основателей.
Глаза Прометея горели, губы тряслись от волнения, лицо было совсем красным. Иван даже испугался его в таком состоянии. Он выглядел безумным, как олень, вырвавшийся из медвежьих лап.
– Я понял тебя, Прометей, я не против того, чтобы исследовать и находить что-то полезное, оставшееся от наших умных предков. Я поддерживаю тебя полностью, я на твоей стороне.