Ветер Дивнозёрья - стр. 27
– Значит, у вас тут теперь суверенитет, да?
Ох, кто бы научил, как сладить с чувствами, чтобы комок не подкатывал к горлу. Вообще-то, наверное, стоило посочувствовать Пушку: он, бедолага, только-только узнал, что отца больше нет. Но на язык, как назло, прыгали совсем другие слова.
Пушок понурился:
– Да я ляпнул, не подумав, а они подхватили. Мы вчера перебродившей черники наелись, ну, меня и понесло. Знаешь, как у Сеньки бывает? Голова кругом, на душе радостно, а язык чепуху мелет. Ну, ребята и решили, что я умный и обаятельный.
– Ну, с этим-то никто не спорит. Скажи мне, умный и обаятельный, что ты теперь делать собираешься? Помнишь еще, зачем мы сюда вообще прилетели?
Ой, кажется, она слишком раскричалась. Белоснежная коловерша дернула ухом и подняла голову:
– Так. А это еще кто?
– Мама, я тебе сейчас все объясню, – заволновался Пушок. – Это Тая. Помнишь, я рассказывал.
– А, девочка из Дивнозёрья. – На Тайку смотрели внимательные желтые глаза. Ох и тяжелый был взгляд у Пушковой матушки. – Ну здравствуй, ведьма. Я Соль, старейшина этого племени.
– Погодите. А этот рыжий тогда кто? Солнышко сказал, что Пушка вчера избрали. Соврал, что ли?
– Бывшая старейшина, – спохватившись, поправилась Соль. – Ушла на покой по собственной воле. А мой старший сын теперь за нас всех в ответе. Я его живым уж не чаяла увидеть… солнышко мое.
Впервые голос ее потеплел, и Пушок, перепрыгнув на мамину кровать, пояснил:
– Это меня когда-то звали Солнышком. Пушком-то Василиса окрестила, когда я в Дивнозёрье попал. Думал, все мои погибли. Мы ведь тогда с Жар-птицами воевали так, что перья во все стороны летели. А их насылал сам Кощей, между прочим. Я пытался вернуться даже. Прилетел, а никого нет, только земля выжженная. Ух, и горевал я тогда. И рассказать некому было. Никто ж меня не понимал, как ты. Муркаешь, жалишься, а все без толку… эх! В общем, оказалось, что они просто спрятались. Нашли эту пещеру, закрылись от птиц и от людей да так и жили. А когда старый Каштан помер, мама вместо него старейшиной стала.
– А с папой что сталось? – Вопрос сорвался с языка раньше, чем Тайка задумалась о его уместности.
– Это все жар-птицы проклятущие, – всхлипнул Пушок. – Ух, я бы им! Ну, глядишь, еще найду ту, которая…
Он замолчал, а мать погладила его лапкой по голове:
– Месть ничего не решает, сынок. Главное, мы теперь в безопасности. Живем скрытно, еду добываем под покровом ночи в соседних деревнях, и никто о нас не знает. Если, конечно, не считать твоей подруги.
Опять этот пронзительный взгляд. И нехороший такой – Тайка сглотнула.
– По-моему, я вам не нравлюсь.
– Я благодарна, что ты давала моему сыну приют и пищу, – сдержанно отозвалась Соль. – Он поведал мне о ваших приключениях, и я убедилась, что они поистине удивительны. И столь же опасны.
– Поэтому вы препятствовали нашей встрече? Боялись, что я его уведу навстречу приключениям?
Тайка сама не знала, зачем спрашивала эти очевидные вещи. Так-то все уже было понятно. Но Соль сумела ее удивить:
– По правде говоря, есть две причины. Одна – что ты теперь знаешь о нашем укрытии. Это плохо. Двуногим здесь не рады.
– О, не беспокойтесь, я никому не скажу, – Тайка повернулась к Пушку. – Скажи ей, что я никогда не нарушаю данного слова.
– Я за нее ручаюсь, мам, – кивнул коловерша.