Вести с полей - стр. 49
– А что будет, если мороз за сорок больше двух недель простоит? – Ирина села на табуретку и испуганно прикрыла рот ладонью.
– Хреново будет, – Чалый оделся потеплее. На обычные брюки надел ватные, на свитер трикотажный напялил шерстяной из собачьей шерсти, который связала ему директорская жена на день рождения. У них две больших лохматых собаки. Сибирские пушистые лайки. Данилкину друг привез из Якутии. Учились вместе в Высшей партийной школе в Москве. Так что только Надежда, жена директорская не вязала из их мягкой, теплой белой шерсти! Серёга погладил свитер на животе и улыбнулся. Потом тулуп накинул, ушанку и варежки двойной вязки нацепил. – Пойду к директору. Надо подумать, что делать будем. Таких морозов за десять наших целинных лет не было ещё. Много бед может быть. Никто ж сроду к таким холодам тут не готовился. Приду часа через два.
Он шел по поселку мимо домов, из которых вылетали мужики с вёдрами для угля и те, кто уже набрал и нёсся в хату. Почти во всех дворах копошились силуэты возле будок с собаками. Тоже отцепляли и уводили в квартиры. У Кравчука собаки не было. Зато он кур развёл десятка полтора и сейчас делал, наверное не первую ходку в курятник. Перетаскивал их по две-три в дом. Бежал он быстро, резко, нес большую курицу и цветастого своего петуха, которого, видно, прижал крепче, чем надо. Потому петух орал во все горло и сильный мороз добавлял в истошный крик звона и громкости.
– Толян! – позвал Кравчука Чалый. – Соляру надо слить с тракторов. Потом не заведемся. Так загустеет – никаким факелом не отогреешь. Обойди всех трактористов, скажи. А то поздно будет. И с моего слей тоже. А то мне к Данилкину срочно надо. Порешать, как крутиться будем. Похоже, много загубит холодрыга, если за сорок пять упадет.
– Ладно! – отозвался Кравчук Толян. – Я уже и сам думал! Сейчас я. Пять куриц осталось. Ночью замёрзнут нахрен. А я яйца люблю почти как самогон!
И его звенящий в колючем воздухе смех полетел черт знает куда над посёлком.
Данилкина Серёга поймал на выходе из дома. Одет директор был непонятно во сколько слоёв тряпья, но выглядел толще обычного вдвое.
– Молодец, Серёга! – подал он руку в варежке. – А я уже думал, кого за тобой послать. Давай в контору бегом пока телефон работает. А то лопнут провода на морозе и ку-ку! Будем в автономном плавании. Без мудрых указаний сверху.
Навстречу им бежал Олежка Николаев, Валентин Савостьянов и кузнец Иванов Алёша. На МТС торопились. С другой стороны совхоза туда же бежали ещё с десяток трактористов и шоферов. Трактористы – солярку сливать, а шоферы – свинчивать аккумуляторы, антифриз спускать. Он до тридцати пяти держит, а после каменеет и разрывает радиаторы.
– Это самое, Григорий Ильич! – кузнец остановился. – Я в кузне сейчас мехами жар раздую. Угля полно у меня. Потом из конюшни всех семерых коней с лошадками переведу. Конюшня с дырьями в стенах, ворота тонкие, а в кузне им и места навалом, и жить будут пока как в раю.
– Соломы не забудь натаскать от крайней клетки. Там стог нетронутый. – подсказал Чалый Серёга.
– Ага! – успокоил его кузнец. – Коня запрягу и полные сани накидаю. Потом добавим по ходу жизни.
И все разбежались. Над совхозом висел, переливаясь под светом очень ярких звёзд и полной луны, светлый дым от очень сильно натопленных печей. Это просто здорово, что в совхозе никто не проспал налёта сумасшедшего холода. Снег скрипел под валенками, будто Чалый с Данилкиным давили на бегу тончайшие хрустальные бокалы для шампанского, которых в посёлке ни у кого не было. Шампанское здесь не пили даже интеллигенты. Врач Ипатов, учителя и библиотекарша. Даже далеко отодвинутые от интеллигентности продавщицы сельмага пили в худшем случае портвейн №12. Когда не успевали завезти по графику новую партию «московской». А шампанское держали только для гостей утончённых из обкома и ЦК Компартии Казахстана.