Веспасиан. Трибун Рима - стр. 9
Ткнув Сабина локтем в живот, Веспасиан высвободился, повернулся лицом к брату и присел, уклоняясь от летящего в нос кулака. Потом ударил в ответ. Сабин перехватил его руку и, выкрутив ее, заставил юношу опуститься на колени. Тот почел за лучшее прекратить драку.
– В тебе пробудились кое-какие зачатки боевого духа, не так ли? – произнес Сабин, недобро глядя на него. – Это несколько восполняет отсутствие хороших манер – очень невежливо не встретить старшего брата, с которым четыре года не виделся.
Веспасиан поднял глаза. Сабин изменился – пухлый шестнадцатилетний парень, терроризировавший его четыре года назад, превратился в мужчину. Вместо жира он нарастил мускулы, да и в росте прибавил пару дюймов. Округлое лицо брата приобрело некую угловатость, но в карих глазах над крупным, широким носом, являвшимся отличительной чертой всех мужчин семьи, горел знакомый мстительный блеск. Создавалось впечатление, что военная жизнь пошла ему на пользу. Сабин держался с надменностью, которая заставила Веспасиана воздержаться от едких реплик, вертевшихся на языке.
– Извини, Сабин, – пробормотал юноша, вставая. – Я собирался тебя встретить, но уснул.
Сабин вскинул брови в притворном удивлении.
– Однако спать полагается ночью, маленький братишка – ты уже вот-вот станешь взрослым, и пора бы усвоить эту истину. У тебя до сих пор сохранился деревенский выговор – как забавно! Идем, родители ждут.
Сабин шагнул в дом, оставив Веспасиана сгорать от стыда. Как мог он позволить брату восторжествовать над собой? Это было невыносимо. Приняв твердое решение никогда не позволять себе впредь дневного сна, юноша поспешил вслед за Сабином, обдумывая на ходу интригующее упоминание о пророчестве. Родители об этом знают, но кто кроме них? Сабин? Едва ли – брат был тогда слишком мал. Впрочем, если он и знает, то ничего не скажет. К кому же обратиться? К родителям, и тем самым признать, что подслушивал? Не стоит.
Войдя через таблиний в центральную часть дома, братья попали в атрий. Тит и Веспасия ждали их, расположившись на ярко расписанных деревянных креслах рядом с имплювием – бассейном, в который через отверстие в центральной части крыши стекала дождевая вода. В каждом углу бассейна возвышалась колонна, поддерживающая потолок. Они были окрашены в темно-красный цвет, контрастировавший с бледно-зелеными, голубыми и желтыми мозаичными плитками пола, изображающими картины жизни и досуга семьи.
Октябрьская ночь была холодна, но атрий согревался от тепла как расположенной под полом печи, так и от большого очага, пылающего справа от таблиния. Мерцающий свет горящих поленьев и дюжины масляных ламп причудливо играл на посмертных восковых масках предков Флавиев, которые смотрели на потомков со своего убежища между очагом и ларарием – алтарем, посвященным домашним богам. Стены зала, едва различимые в тусклом свете, были украшены выполненными в красных и желтых тонах фресками на мифологические сюжеты и прорезались дверями, ведущими во внутренние комнаты.
– Садитесь, мальчики, – весело сказал отец, явно обрадованный, что впервые за восемь лет вся семья снова собралась вместе.
Братья опустились на стулья, поставленные напротив родительских. Одна молодая рабыня отерла им руки влажной тканью, другая подала каждому кубок подогретого вина с пряностями. Веспасиан обратил внимание, каким взглядом проводил Сабин удаляющихся девушек.