Весна умирает осенью - стр. 28
– Конечно, нет. Ее «пальчики» присутствуют на предметах и поверхностях первого этажа, а ДНК – на недопитой чашке кофе. Конечно, этому есть объяснение – Оливия брала у актрисы интервью и провела в доме не один час…
Адвокат порылся в кармане, достал лакричный леденец и сунул его в рот.
– Однако вот что странно, – продолжил он, перекатывая конфету во рту, – на втором этаже, в личном кабинете Зои, где могли храниться ценности, тоже обнаружены отпечатки пальцев Оливии. Ваша подруга утверждает, что поднималась туда по просьбе хозяйки, однако звучит это подозрительно. Как и то, что именно она обнаружила тело и вызвала жандармов – практически сразу после того, как актриса скончалась.
– А точное время смерти Вишневской установили?
– Ну, не точное – приблизительное. При всех возможностях криминалистики его до сих пор определяют с некоторой погрешностью.
Родион молча уставился в потолок.
– Послушайте, но не могут же арестовать человека на столь расплывчатых основаниях, – пробормотал он растерянно.
– Не сгущайте краски, Лаврофф, об аресте пока речи не идет. Однако непроясненных моментов много. Сегодня вечером – по истечении двадцати четырех часов – ее либо освободят, либо продлят срок задержания еще на сутки. Не паникуйте раньше времени: для такого радикального решения должны появиться очень веские причины…
VIII
Ожидание
Труднее всего оказалось ждать. Готовить еду, отвечать на звонки, ходить за сигаретами в ближайшее бистро, где тянут за стойкой вино беззаботные люди. Раскланиваться со знакомыми, беспечно отвечая: «Дела – отлично!»
Быть одному…
А ведь совсем еще недавно он стремился к уединению. Одиночество его не было вынужденным – он насаждал его добровольно, пытаясь хотя бы на время отгородиться от человеческой лживости и цинизма. В журналистской профессии этого было в избытке – чего только за два десятка лет не довелось повидать: святых отцов, годами растлевавших доверчивых мальчишек; алчных глав корпораций, производивших лекарства из зараженного вирусом сырья; изворотливых чиновников, маскировавших публичные дома под массажные салоны и насаждавших их по всему Парижу.
В личной сфере потрясений хотелось избежать, а потому с женщинами Родион по-настоящему не сближался. Время от времени случались проходные романы, но ни один из них не принес ему чувства доверительной близости. Оно расцвело запоздало – с появлением Оливии.
Его внутренняя жизнь в тот момент отличалась линейностью: сердце билось ровно, без особых амплитуд. В тот момент, когда ему казалось, что душевный ресурс исчерпан и наступил долгожданный покой, ударила молния. Ошалев от этого внезапного импульса, он ожил, очнулся… Впустил Оливию в свой мир, открывшись ей целиком.
Теперь, всего за сутки ее отсутствия, внутри него образовалась огромная брешь, которую нечем было заполнить. Он кому-то звонил, строчил электронные письма, просматривал новости, крутил в голове пустые мысли, то и дело косясь на телефон, – будто в этом маленьком электронном устройстве сосредоточилась вся его жизнь.
Под вечер, совсем обессилев, он занял себя тем, что начал складывать из спичек дом – ладный, устойчивый, стабильный… И тут раздался звонок.
– Приветствую вас, Лаврофф, – произнес адвокат. – К сожалению, новости не очень…
Родиону показалось, что он камнем уходит под воду.