Вервольф - стр. 7
– Мистер Галахер, знаете, мое платье, которое осталось у меня с выпускного, сделано из синтетики, так что есть вероятность, что внимание моли обошло его стороной, – в голосе девушки звучала улыбка.
– Так ты сходишь? Это просто чудесно! Лия, я твой должник! – воскликнул мистер Галахер и сдержанно и осторожно добавил: – В прямом смысле слова.
– Ладно, мистер Галахер, – засмеялась Лия, – тогда я внесу свои данные. Увидимся завтра.
Закончив разговор, девушка внесла свои личные данные в еще одну специальную табличку и, дождавшись, скачала электронный пригласительный билет себе на телефон. Тяжко вздохнула и закрыла крышку ноутбука. Праздничный бал… Толпы разодетых в пух и прах людей, взрывы смеха, громкая музыка, шелка, декольте, украшения, елейные голоса, звон бокалов шампанского, учтивые официанты с подносами в руках, одетые во фраки и бабочки… Что может быть лучше? Разве что все, что угодно.
Из раздумий ее вырвал слабый шорох, в наступившей тишине отчетливо доносящийся из кухни. На небольшой жесткой циновке, застилавшей пол от порога до стола, лежал Джонсон. Мышонок лежал на боку, время от времени пытаясь перевернуться, отчего скреб крошечными лапками по поверхности циновки. Мордочка малыша осунулась, напряженный живот ходил ходуном, все сильнее втягиваясь с каждым тяжелым вдохом. Лия опустилась на колени и бережно подхватила мышонка в ладони.
– Хороший мой, ну как же так…
Кроха-мышонок никак не реагировал, дыша все тяжелее, и в маленьких круглых глазках застыла невообразимая мука. Лия большим и указательным пальцами прощупала напряженный живот, поднесла малыша на раскрытой ладони к лицу и принюхалась. Видимо, кто-то из соседей опять рассыпал отраву.
– Сейчас, Джонсон, сейчас.
Сколько бы Лия ни убеждала маленького обжору, что ему незачем пробовать на вкус все, что ни попадается на глаза из еды, в таком виде она находила его уже в четвертый раз, так что микстура была заготовлена заранее.
– Нельзя ничего есть и пить у незнакомых людей. Нельзя, Джонсон.
Малыш постепенно пришел в себя и, виновато поджав круглые ушки, побрел в свою норку, которую облюбовал себе в одном из шкафов.
Уже около полуночи, когда она, зевая, лежала в спальне на кровати напротив приоткрытого окна, через которое задувал легкий теплый ветерок, то вдруг почувствовала неясное беспокойство. Лия нахмурилась, вытащила из-под подушки телефон и еще раз сверила даты на пригласительном билете. Вечер субботы. День накануне ее дня рождения. Девушка вновь нахмурилась, нашарила на своей шее тоненький шнурок, провела по нему пальцами, потянула и сжала в ладони подаренный когда-то мамой амулет из потемневшего матового металла.
Какая маленькая девочка в детстве не боится спать в темноте? Когда предметы в комнате, освещаемые пробивающимся сквозь неплотные шторы тусклым светом уличного фонаря, приобретают неясные очертания, и в каждом из них мерещится загадочное страшное чудище, только и ждущее удобного времени, чтобы схватить свою жертву, и стоит только закрыть глаза, как ты отчетливо ощущаешь, что вот оно уже совсем рядом, нависает над тобой огромной рогатой головой, отчего ты в очередной раз распахиваешь глаза, чтобы убедиться, что все это только кажется. Вот и Лия боялась. Боялась до такой степени, что иногда, открывая глаза, ей чудилось, что она и правда видит того, чьей добычей вот-вот станет, и начинала кричать.