Вервольф - стр. 36

Разжав руки, он сполз с кровати, постоял с несколько секунд, глядя, как она сворачивается клубочком на кровати, подтянув колени к груди. Ласково погладил по голове и пошел к двери.

Демьян стоял у столешницы в кухне и тщетно пытался соорудить ужин на уже четвертой по счету тарелке (осколки предыдущих трех валялись на столешнице и на полу вокруг его ног), когда тяжелая дубовая дверь за его спиной бесшумно отворилась.

Остин нерешительно помялся на пороге, глядя на широкую спину вожака. Тот абсолютно точно слышал, как он вошел, но не посчитал нужным даже обернуться. От Демьяна так и несло закрученным в тугую спираль раздражением, которое в любую секунду того и гляди фонтаном разлетится во все стороны. Приказы тот никогда не повторял дважды и сейчас всем своим видом демонстрировал, что у него еще есть шанс убраться подобру-поздорову. Парни тоже уговаривали его не соваться и, махнув рукой, разъехались по домам, как и было велено. Жаль, что он, Остин, идиот. Приставучий упрямый идиот. В каждой бочке затычка.

– Демьян… – неуверенно позвал он.

Демьян все-таки обернулся. Лицо равнодушно-безразличное, только выразительная бровь чуть вздернута надменно-недоуменно. Взгляд обманчиво расслабленный. Смотрит выжидательно.

– Демьян, я тут подумал…

– Уверен, что действительно подумал?

Напряженный кадык мужчины судорожно дернулся, но отступать он не собирался.

– Я… я ведь тоже в свое время кучу глупостей наделал… я у Милены пару лет потом прощение вымаливал. Может… может… мы заберем ее пока к себе? Ей спокойнее будет. У нас ведь дети, и Милена всегда рада гостям… а как в себя придет, мы ей постараемся все объяснить… стая ведь для того и нужна, чтобы… – Остин говорил все менее и менее уверенно и окончательно замолчал, когда Демьян, медленно отставив тарелку, неторопливо двинулся в его сторону.

Приблизился почти вплотную и встал напротив. Положил тяжелую ладонь ему на плечо. Стряхнул с рубашки невидимую пылинку. Снова положил ладонь на плечо чуть ближе к шее, едва касаясь кожи в том месте, где отчаянно пульсировала яремная вена, острым как бритва когтем на большом пальце правой руки. Остин зажмурился. Демьян осторожным жестом поправил ворот его рубашки и сжал ладонь на плече.

– Иди к своей семье, Остин, – голос тихий и мягкий. Вкрадчивый.

Остин каменной статуей прирос к полу под ногами, глядя, как Демьян возвращается обратно к столешнице и берет в руки тарелку.

– Демьян, – еще более нерешительно позвал Остин. И почему он не заткнется? Ведь и так болтается на волоске, – она… – блять, Остин, заткнись. Закрой свой рот и иди домой. У тебя семья и дети, – девушка… – тебе определенно пиздец, Остин. Считай, что ты уже труп, – она не ест мясо, – выдавил Остин, слегка кивнув на тарелку в руках Демьяна.

Тарелка в руках Демьяна взорвалась фейерверком осколков, посыпавшихся к его ногам.

Дверь за спиной Остина оглушительно хлопнула.

Демьян взял в руки очередную тарелку. Положил на нее овощи, крупу, хлеб, сыр. Подумал немного и все-таки примостил на край небольшой кусочек жареного кабана. Как-никак его он сам поймал. Конечно, она этого не знает и в ближайшее время не узнает, ну а вдруг… голодная ведь. Поднявшись на второй этаж, толкнул дверь комнаты, где безучастная ко всему девушка так и лежала, свернувшись клубочком на кровати. Медленно и осторожно поставил тарелку на прикроватную тумбочку и не сдержал облегченный выдох, когда та с легким стуком осталась стоять на гладкой деревянной поверхности. Нервы теперь совсем ни к черту. Первый раз в жизни так штормит, что охота одновременно и наматывать чьи-нибудь кишки на кулак, и жалобно скулить, как побитый пес. В опустевшей башке кисель из кипящей спермы, еще чуть-чуть и из ушей полезет, а бесконечно стоящим членом хоть гвозди заколачивай. Демьян тяжко вздохнул.