Вертолетчица - стр. 3
– Так он тебе вроде заплатил? – прервала Наталия монолог соседки, заталкивая ее блузки в чемодан.
– Он за первый раз заплатил, а не за второй. Начала я между делом в его карманах копаться, нашла лопатник, в это время кто-то сзади закричит «какая дура». Я думаю, ну, конечно, я дура, ебут меня прямо на морозе за просто так. Вывернула его лопатник, только две бумажки оставила, а морячок во мне все своего дружка гоняет, а потом ухватил за волосы, да как давай меня по-зверски натягивать. Заорал напоследок как медведь и опять в меня цистерну спермы напудорил. Смотри, четыре тысячи с лишним я сегодня одним местом заработала, за год на этом чертовом консервном заводе будешь рыбешек в банки заталкивать, а столько не получишь.
Учительнице стало противно от того, что она полгода прожила в одной комнате с этой прошмандовкой и считала ее порядочной. Чемодан был собран и Верка ускакала с заработанными деньгами. Утром в общежитие приперся вчерашний Веркин ухажер, требовал ее, угрожал милицией, но ее и след простыл, ищи ее теперь на просторах Советского Союза.
Сашка Капустин завалил Наталью Павловну на следующий день в классе истории после уроков прямо на учительском столе. Она сильно не сопротивлялась, после вчерашних Вериных откровений она бы и между гаражами чувствовала бы себя намного чище. Они начали встречаться воткрытую, учительский коллектив немного осуждающе пожужжал, а учащиеся позавидовали Александру. Он приходил к ней в общежитие в статусе жениха, и даже Церберша иногда пускала его навестить училку. Моральные устои советского общества постепенно падали. Над страной неслась тройка Мишка, Райка, Перестройка. Капуста рассказывал Наташе, что весной они поженятся, и она тоже станет Капустиной, но весной они не поженились, а в начале лета обучение Александра в ПТУ завершилось. Он объявил ей, что еще не нагулялся и не готов к семейной жизни.
Капустин уехал по распределению в Новый Уренгой, из которого сначала часто, а потом все реже приходили письма с северными зарисовками.
Ну, здравствуй, Новый Уругвай
Сашка Капустин и Александр Чарлин летели из Тюмени в Новый Уренгой. После окончания ПТУ города Мурманска у них на руках были направления в УБР №14. Чарлик фальцетом уже несколько раз пропел придуманное им двустишье:
Ну, здравствуй, Новый Уругвай,
Скорее ноги раздвигай.
Друг раздражал Капусту, у которого уже второй день было ужасное настроение после прощания с Натальей Павловной, училкой из ПТУ. Она устроила ему в аэропорту саратовские страданья, не желая отпускать в Новый Уренгой.
– Новый Уругвай, вроде бы он, а ты поешь, ноги раздвигай, – недовольно поправил Александр друга.
– Ты прав, сейчас переделаем.
– И сочиняй скорей, ты меня уже достал своим вступлением.
Чарлик задумался на пару минут, передвигая на носу очки с объемными линзами, обыгрывая в мозгу смешное название Нового Уренгоя, услышанное им вчера в тюменском аэропорту.
Ну, здравствуй, Новый Уругвай.
Девчата, ноги раздвигай.
Еще чуть-чуть и в гости жди.
Мы пробурили пуп земли.
– Пуп земли уже был, – продолжил недовольно бурчать Сашка.
– Где был, когда был?
– У Высоцкого был.
– Да кто об этом знает? Ты да я, да мы с тобой.
– Да любой мужик в СССР знает.
– Я стихи сочиняю не для мужиков, а для баб. И вообще это устойчивое выражение, все слова у кого-то, где-то были, и девчата, и ноги и раздвигай, – зло высказался Чарлик.