Вершители. Книга 4. Меч Тамерлана - стр. 14
– Данияр часто бывает здесь? – спросил вместо приветствия.
Катя пожала плечами:
– Заходит иногда… Между нами ничего такого нет, если ты об этом.
Сказала – и сама почувствовала, как сердце забилось тревожнее, а щеки залила краска. Как раз в том самом месте, которого недавно коснулись губы Данияра. Отец был сильно увлечен своими мыслями – не заметил, согласно кивнул, удовлетворившись объяснением дочери:
– Этот лис твердил мне, что не знает, как ты себя чувствуешь.
Слова о том, что Данияр не стал шпионить за ней и докладывать отцу, отозвались в груди – стало горячо и… колко.
– А почему он должен знать? Я ему не докладываю, он не спрашивает без надобности… – Катя почувствовала раздражение. – Ты за этим пришел? Поговорить о Данияре? Так, может, нам его позвать? Что мы его обсуждаем за спиной? Нехорошо как-то.
За дверью где-то в глубине коридора что-то загрохотало и будто бы рассыпалось. Послышалось недовольное бормотание Поводыря.
– Я не за этим. Присядь, – Велес царственно указал на стул. – Мне нужно знать, виделась ли ты с Гореславой. И если да, то как давно.
– Четыре года назад в коридоре времен. О том я тебе подробно рассказывала.
– И больше вы не встречались?
Катя покачала головой. Отец нахмурился. Пальцы нервно барабанили по столу.
– Ты ее чувствуешь? В том смысле, что знаешь, где она?
Катя снова покачала головой.
– Что происходит, отец?
– Флавий намекает, что захватил ее. У него по-прежнему в руках мое слово и Залог власти… Он намекает, что она исполнит обет и станет его невестой.
Катя опешила, посмотрела на отца, будто желая увериться, что он здоров.
– Она же умерла, что за бред? Она дух. О каком браке может идти речь? – Катя не могла понять, чего так боится отец, откуда в нем эта неподдельная тревога. – И зачем ему это? Зачем ему мертвая царевна? Ради силы?
Отец перевел на нее тяжелый взгляд, проговорил строго, чуть повысив голос:
– Катя, речь о моем обете, обещании отдать в жены свою дочь и скрепить власть человека и богов. Обещании, данном на крови, которое не разорвать до самой смерти. Это слово может быть предметом торга само по себе, предметом сделки между Флавием и Темновитом – император может уступить его моему брату. Если это произойдет и Гореслава окажется во власти Чернобога, то он сможет обрушить все несчастья мира на наши головы. Болезни, катастрофы, войны… – Он пристально посмотрел на дочь, умолчав о том, что, вернее всего, Гореслава – лишь способ захватить силу Катерины и лишить мир последней надежды, самой возможности спасения. – Нужно узнать наверняка, где она. Только зная точно, что она не в его руках, я смогу действовать…
Катя молчала, смотрела на отца и начинала понимать, что именно он от нее хочет.
– Почему я?
– Вы так долго были вместе, что ты должна ее ощущать.
Он говорил с таким нажимом, что Катя почувствовала себя виноватой. Качнула головой:
– Нояне…
Царевна растерялась. Катя в самом деле Гореславу не ощущала. Более того, находясь в мире людей, девушка все реже использовала морок, все больше забывала то, чему учили ее Стар и Ярослава. После восемнадцатилетия ей даже показалось, что сила покинула ее – дочь Макоши и Белеса с трудом призывала даже темный морок, призрачный заяц становился все более нечетким и рассеивался туманом, едва сформировавшись.