Верные, безумные, виновные - стр. 26

– Вид прямо заставил меня принять приглашение на барбекю, – как бы оправдываясь, проговорила Эрика.

Это было странно, потому что Клементина не замечала, чтобы Эрику можно было заставить что-либо сделать.

– Мы не возражаем, – сказала Клементина. – Нам они нравятся. Будет весело.

Улыбаясь, она смотрела, как Холли торжественно кружится по комнате с крекером, поднятым наподобие трофея. Холли унаследовала темперамент матери, и это было хорошо, за исключением тех случаев, когда их настроения не совпадали. Руби больше походила на Сэма – разумная и терпеливая. Накануне Клементина зашла в спальню девочек и увидела, что Руби сидит на полу рядом с Холли, ласково похлопывая ее по плечу. Холли с грустным видом плашмя лежала на полу, потому что нарисовала панду совсем не похожей на панду.

– Поплобуй еще! – сказала Руби с озадаченным выражением на лице, совсем как у Сэма, как бы говорившим: «Зачем так усложнять себе жизнь?»

– Ну ладно, хорошо. Весело, да? – откликнулась Эрика. У нее был расстроенный голос, словно она вовсе не планировала сегодня веселиться. – Просто… Оливер немного разозлился на меня за то, что я приняла приглашение Вида, поскольку, как я говорила, мы хотели обсудить с вами это… предложение, и он думает, что теперь у нас не будет возможности. Я подумала: может, после барбекю вы заглянете к нам на кофе? Если будет время.

– Конечно, – ответила Клементина. – Или даже перед тем, если хотите. Как получится. Все это так загадочно, Эрика. Может быть, намекнешь?

– Ах нет, не сейчас, – взволнованно проговорила та.

– Ну и хорошо. Поговорим об этом загадочном предложении после барбекю.

– Или до, – уточнила Эрика. – Ты сейчас сказала, что…

– Или до, – согласилась Клементина.

В этот момент в комнату вошла Руби, держа в каждой руке по крошечному резиновому сапожку, и очень довольная собой.

– Ах, умница, Руби, можно надеть эти сапожки! Прекрасная мысль.

– Что такое? – спросила Эрика, не выносившая, когда во время телефонного разговора с ней Клементина отвлекается на детей.

Похоже, она считала это нарушением этикета.

– Ничего. Конечно. Давайте поговорим перед барбекю.

– Тогда до встречи, – отрывисто произнесла Эрика и бросила трубку, как будто разговаривала с подчиненным.

Это не имело значения. Барбекю с очаровательными соседями Эрики в этот солнечный зимний день – это здорово. Что может быть лучше?

Дождь немного утих, хотя, разумеется, не прекратился. Он никогда не прекратится, черт побери, поэтому Тиффани, воспользовавшись случаем, схватила зонтик и потащила по подъездной дорожке контейнер с мусором, нещадно грохочущий бутылками из-под вина и пива.

Она думала о Дакоте и о ее холодной, вежливой улыбке, которой та улыбнулась, когда Тиффани утром высаживала ее у школы, словно Тиффани чья-то чужая мать.

С Дакотой что-то происходит, что-то неуловимое. Может, ничего и нет, а может быть, есть. Дело не в том, что она плохо себя ведет. Вовсе нет. Но в ней появилась какая-то пугающая отстраненность. Словно она заключена в невидимый стеклянный пузырь.

Например, утром Дакота сидела за завтраком с прямой спиной, аккуратно откусывая от тоста, с непроницаемым взглядом. «Да, пожалуйста. Нет, спасибо». Почему она такая вежливая? Просто мороз по коже! Как будто у них в доме живет очень воспитанная иностранная ученица по обмену. Нарушение аппетита? Но она все-таки ест, хотя без особой охоты.