Вернувший к свету - стр. 6

На этом моё триумфальное покорение карьерных вершин закончилось. С тех пор многое изменилось, мир вокруг меня и внутри стал другим, но одно я знала наверняка — работы я не боялась никакой.

Всю ночь меня бросало из крайности в крайности. Выбрать что-то одно, сосредоточится, составить примерный план хотя бы на завтра, я не могла. Психолог предупреждал, что так и будет, но одно дело — предполагать, какая будет реакция на первую встречу с реальностью, другое — столкнуться. С собственной беспомощностью смириться было сложно, даже страшно.

Сумбур в голове и чувствах заставил меня провалиться в тревожный сон, где один и тот же голос повторял: У тебя сын. Кирилл. Три года. Кирилл. Сын. Три года. У тебя сын. Придётся жить. Поняла меня?

Теперь я знала, кому принадлежал этот голос и серые глаза в обрамлении пушистых ресниц. Второй раз я его увидела, как мне думалось, через несколько часов после первого, но оказалось, что через несколько дней. На болтающемся поверх голубой хирургички бейдже было написано «врач-хирург Демидов Алексей Викторович». Он приветливо улыбался, увидев мой взгляд, и продолжил колдовать над моим телом.

Самой себе я напоминала резиновую куклу со множеством катетеров, дренажей в самых неожиданных местах. О том, как все эти приспособления называются, я узнала позже, тогда же из меня торчали «трубки», как из осьминога щупальца. С одним из таких «щупалец» занимался Алексей Викторович, а я переводила взгляд от бейджа с именем к рукам в перчатках и обратно. В конце он подмигнул мне, уверенно сказав:

— До встречи. — И скрылся из поля зрения.

Может быть, он был рядом, казалось, я слышала его голос, но привстать и оглядеться не могла, да и не хотела. Сон побеждал любые желания.

Третий раз мы встретились, когда Алексей Викторович бесцеремонно заявился в мою палату за час до отбоя, уселся напротив кровати на стуле, вытянув ноги, и просканировал меня взглядом с ног до головы.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

В одно мгновение выражение его лица изменилось, из изучающего превратившись в приветливо-дружелюбное.

— Хорошо, — ответила я.

— Хорошо-хорошо? — уточнил Алексей Викторович, всматриваясь мне в лицо, что почему-то заставило меня покраснеть, несмотря на то, что с моим уровнем гемоглобина я могла бы сыграть без всякого грима труп в любительском театре.

— Д-да, — кивнула я.

— Позволите?

Алексей Викторович поднялся, достал перчатки, показал жестом, что собирается меня осмотреть. Я согласилась, вернее, сделала вид, что даю согласие. Разве у меня был выбор? Потребовать другого врача на основании того, что этот заставил мою, обделённую эритроцитами личность, краснеть? Это было бы верхом наглости и неблагодарности с моей стороны.

Отвела глаза в сторону, смотреть на перевязку почти на весь живот не хотела. Неровные края виднеющихся разводов зелёно-бурого цвета пугали. Мне казалось — там, под белым пластырем, страшная, зияющая рана, которая навсегда изуродовала меня. К тому же я боялась боли. К этому времени я привыкла, что больно было почти всегда, приняла это как должное, но нет на свете существа, которое стремилось бы усилить собственные страдания. Я тоже не хотела.

Зажмурилась, отвернулась в сторону стены, резко выдохнула, замерла, пережидая осмотр.

— Давай спинку посмотрим, — как маленькой сказал он.