Вернувшись из ада - стр. 21

– Не двигайтесь, герр Вебер! – слышу я отрывистую команду. – Обнимите девочку!

Я снова чувствую обе руки юного этого, который мой хозяин. Меня трясёт так, как будто я в первый раз на экзекуции, а он обнимает меня, прижимает к себе и уговаривает не бояться. Он уговаривает меня по-французски не дрожать, мягко как-то… как мама. Не та, которая родила меня, а мама из концлагеря Равенсбрюк. Я не слышу ярости в его голосе и мрачного обещания тоже. Хозяин будто действительно старается меня успокоить, и это самое невероятное.

Я не понимаю происходящего, кроме того, что мне, похоже, не хотят сейчас делать больно. Но я не верю, ведь они же страшные! Страшные! Им нравится, когда кричат и плачут! Почему тогда эти так себя ведут, как будто им есть дело до какого-то животного? Перед моими глазами встаёт наш «смертный» блок, последнее пристанище многих и многих, умирающие дети, совсем малыши и ухмыляющиеся эти. Почему, почему там они такие, а здесь совсем другие?

– Дайте ей хлеба, герр Вебер, – другой голос вплетается в мои мысли. – Их это обычно успокаивало.

И сразу же хозяин вкладывает в мою руку кусочек чего-то мягкого, лишь на мгновение расцепив объятия, но затем снова закрыв меня от страшных этих. Он будто хочет защитить, но так не бывает. Так просто не может быть, если только… Может быть, ему понравилась игрушка, и хозяин не хочет, чтобы отобрали раньше, чем он наиграется?

Такое может быть, наверное. Ведь можно же привязаться к домашнему животному? Я не знаю… Мягкий кусочек в моей руке оказывается хлебом, который я отщипываю одними губами, но затем не выдерживаю и засовываю за щеку. Если хлеб сосать, то не так сильно хочется кушать и как-то спокойнее становится. И сейчас становится спокойнее, кажется даже, что не будут бить. Ну может же случиться чудо?