Вернуть жену - стр. 7
— Ну, Лик, — раздается обиженно за спиной голос подруги. — Я, вообще-то, пригласила тебя развлекаться, а не для того, чтобы ты здесь сидела и грустила. Давай, двигай свою тощую задницу и уступи подруге место. Я тут посоветовалась с Джеком и решила, что пора всерьез взяться за твое лечение, — подмигивает и откупоривает пробку, салютуя бутылкой виски.
— И почему я не удивлена, — усмехаюсь, стягивая с руки резинку и завязывая волосы в хвост. — Ты что, пришла меня лечить без закуски? И вообще, как давно ты решила перейти на сторону зла? — взираю на нее удивленно. Сколько ее знаю, она всегда была против повышения градуса. «Алкоголь — зло», — говорила она.
Оля замирает, смешно морщит лоб и прикусывает нижнюю губу. Не выдержав, прыскаю со смеху. Вообще, насколько я успела узнать Олю, она удивительная девушка. Ведь только она может забыть о главном.
— Вот шоколадка, — достает откуда-то половину шоколадной плитки. — А теперь поехали. Считай, что сегодня я твой личный психолог. Итак, что мы имеем, — с фразой «все мужики козлы» загибает первый палец, и я улыбаюсь. — Им нельзя доверять, на них нельзя надеяться в самый ответственный момент, и вообще, они не умеют признавать свои ошибки. Категорически не умеют. Ты знаешь, что всего лишь два процента способны признать свои ошибки?
— А остальные? — приподнимаю вопросительно бровь.
Видимо, мне ужасно повезло. Потому что в моем окружении нет никого из тех злополучных девяноста восьми процентов.
Матвей и его окружение способны признать, что где-то были неправы. А если все идет кувырком, у них точно найдутся весомые аргументы. Взять хоть Карима, который поступил как самый настоящий козел по отношению к любимой девушке, но, благодаря этому поступку, спас три жизни. Помог мне, поставил на ноги Матвея и вытащил из депрессии Лиса. И все это время он продолжал следить за жизнью Софи. Продолжал молча ее любить. Даже несмотря на то, что она была замужем.
— Остальные тоже козлы, но не такие, — делает глоток и морщится. — Поделишься? — шепчет, прислоняясь щекой к моему плечу.
Смотрю на рыжую макушку и не понимаю, кому из нас нужна сейчас помощь больше. Уверена, если я спрошу, что у нее произошло, она не скажет. Никогда не говорила, сейчас вряд ли что изменилось.
Прикусив уголок губ, устремляю взгляд на водную лазурную гладь. Погода сегодня стоит замечательная, вот только в душе все еще лед, не желающий таять. Если я расскажу, почему так грущу, станет ли мне легче от этого? Психологи вроде как рекомендуют высказаться, снять груз с плеч и пойти дальше. Только вот я очень сильно сомневаюсь, что меня это спасет.
— Четыре года назад мы отмечали здесь годовщину, — выдыхаю, едва сдерживая слезы.
Слишком больно вспоминать то прекрасное время, которое сама и разрушила. А ведь Матвей предлагал взять из детского дома ребенка постарше или взять из дома малютки младенца, но я категорически отказывалась, потому что понимала, как ему важно, чтобы малыш был его. Кровный.
— Ой, — спохватившись, отстраняется от моего плеча подруга и кидает на меня виноватый взгляд. Да только я сама хороша, могла раньше рассказать, почему это место так важно для меня. И почему шумной тусовке я предпочитаю одинокий пирс. — Прости, я не знала. Если хочешь, мы можем уехать отсюда прямо сейчас, завалиться в какой-нибудь бар и забыться, — тяжко вздохнув, выпаливает на одном дыхании: — Я хочу напиться вусмерть.