Верни мою дочь - стр. 26

А еще — что раньше мы принимали его вдвоем.

Но сейчас, после случившегося, мне даже в голову не приходит мысль, чтобы залезть к Сабирову, я и так достаточно солировала в этой партии.

Черт.

Это даже не желание было, а потребность. Мне было нужно, чтобы Сабиров меня касался, чтобы сжимал до боли, чтобы заставлял чувствовать, что я есть.

Что ж, с этим он справился на отлично. Синяков на коже полно.

Я переворачиваюсь с живота на спину, ощущая липкую влагу на теле. Постельное белье перепачкано, я стаскиваю его с кровати, иду в ванную.

Он стоит под душем. Высокая фигура, широкие плечи. Смотрю на него сквозь стекло душевой кабины, испытывая неудобство.

Господи, почему Арслан такой?

Почему он не родился в семье каких-нибудь интеллигентов, не пошел учиться в престижный вуз и не стал топ-менеджером в нефтяной компании?

Как угораздило его увязнуть в криминал?

Он учился совсем другой науке и в других местах. Даже диплом о «вышке» у него купленный, но его уму остается только завидовать, таким, как Сабиров, дипломы ни к чему.

Сглатываю скопившуюся на языке горечь, выхожу, оставив грязное белье. Я успела сегодня изучить дом достаточно, чтобы найти гостевую комнату, перебраться туда со своими вещами.

Теперь мне не придется стеснять Арслана, ночуя в его спальне.

Достаю из сумки влажные салфетки, вытираюсь ими, надеваю сменное белье, чистую футболку и шорты. Нога по-прежнему болит и выглядит ужасно, но я на таблетках: ходить могу, хотя, наверное, не стоило бы.

Падаю на кровать, на все эти движения ушли остатки энергии. Прежде чем вернуться к разговору с Арсланом, нужно хотя бы пару минут

Потолок над головой привычно вращается.

Снова все мысли о Лее. Мне стыдно, что пока она там, я здесь испытываю оргазмы с ее отцом; и пусть творящееся между нами не удовольствия ради, а для того, чтобы не сгорели предохранители, факт остается фактом.

Чувство вины настолько тяжело, что кажется, еще немного и оно раздавит меня. Я заставляю себя подняться и отправиться на поиски Сабирова.

Мы должны поговорить с ним.

Он пытается скинуть ответственность на меня, хотя и сам прекрасно понимает, в чем дело. Если бы я родила ребенка от простого парня, никому бы не понадобилось похищать Лею и шантажировать нас.

Его.

Все это направлено на Сабирова. Я давно не в курсе его дел, мне не понять, кому он перешел дорогу, хотя уверена, врагов у Арслана наберется достаточно, их он наживает мастерски.

Я иду на кухню. Он здесь: стоит возле окна, опираясь на локоть, курит, выпуская дымные клубы в приоткрытую створку.

Мне хочется подойти и прильнуть к нему, но прикосновения были позволительны несколько минут назад, сейчас они ни к месту. Я вижу два стакана, стоящих на столешнице, один из них с соком, второй — пустой. Смотрю на них, ощущая ком в горле, слишком сильно эта картина переносит в прошлое.
Подхожу, сжимая в пальцах холодное стекло, делаю глоток, другой, не чувствуя вкуса, пытаясь проглотить дурацкий ком.

— Расскажи о ней, — просит, не оборачиваясь. Я вижу, как тлеет кончик сигареты, втягиваю жадно воздух, приправленный ароматом дыма.

Кажется, что мы тянем одну на двоих.

— Она замечательная, — говорю ему, — лучше всех.

И начинаю говорить, почти захлебываясь в своих эмоциях. О том, как я рожала Лею. Как она плакала первые три месяца почти без остановки, и я могла заснуть прямо на ходу. О том, как Лея училась ползать, как начала ходить, как сказала первое слово — «моги», что значило — «помоги», а потом было «дай», «иди», и только после них, когда я уже отчаялась ждать, она сказала «мама».