Вера и рыцарь ее сердца. Книга пятая. Седьмое небо - стр. 12

– Видимо, монашкам не положено знаться с мирскими людьми, паломниками святых мест, поэтому обижаться на неё нельзя. У меня нет другого выхода, как только выполнить наставление моей «маме-подобной» спутницы, потому что эта мудрая и добрая женщина из Перми желала мне добра.

Это решение успокоило Веру, и она заняла очередь, чтобы приложиться к мощам Матроны, а очередь закручивалась в три колена.

Третья проблема возникла, когда настала её очередь подойти к гробнице святой божьей угодницы. Надо было правильно положить цветы и правильно вести себя у гроба старицы, чтобы опять не вызвать нарекания, и тут, словно прочитав её мысли, крупная в теле монашка, которая следила за горящими на медном блюде свечами, обернулась и ответила на все её ещё не заданные вопросы, используя при этом направляющие жесты.

– Цветы – сюда, свечу – туда, поцеловать здесь и взять на память могильный цветок.

Тут-то Вера и сама убедилась, что Матрона жива и может воочию общаться с людьми на уровне мысли.

После выхода из церкви Вера купила маленькую икону с ликом слепой Матроны, чтобы всегда иметь при себе, купила она и книжку о жизни этой удивительной старицы. Рассказы очевидцев из этой книги были удивительно правдивыми. Матрона своей верой и любовью к Господу спасала другие жизни, а история её жизни давала повод задуматься людям о боге и вере.

Особое доверие к старице вызывало то, что она, слепая от рождения, всю жизнь несла нечеловеческие тяготы и бескорыстно помогала людям в трудное время становления советской власти, и теперь заочно учила саму Веру не терять надежду и при крушении этой власти.

Особо запомнился рассказ одного свидетеля, в котором упоминалось о Николае Чудотворце. Именно Николай Угодник по молитве Матроны помог путнику не замёрзнуть в пути, а теперь этим бедным путником оказалась сама Вера. Она нуждалась в помощи Николая Чудотворца, потому что больше помощи ждать ей было неоткуда.

Раньше ей помогали родители, но родители теперь сами нуждались в заботе, они собирали по крохам свою пенсию, чтобы учить Витю и Таню.

После разведочного рейса в Калининград, где Вера заручилась поддержкой брата и нашла для себя работу в Гурьевске, она вместо Андрюшино отравилась в Караганду, навестить младших детей в родительском доме. В Караганде с первой и до последней минуты женщина прощалась с сыном и дочерью, а Таня и Витя – со своей мамой, словно расставались они навсегда, но плакали они только ночью, втайне от бабушки, которая не любила рассматривать трудности как повод для плача перед могилой без покойника.

***

Прощание с детьми в Караганде до сих пор знобило Верино сердце, и не было никого, кто бы смог её утешить, кроме чудного Николая Угодника.

А к кому она ещё могла обратиться за утешением?

Её брат из богатого делового человека, каким он был в Караганде, превратился в бедного никчёмного мужика, которого обманули знакомые, разорили незнакомые, а потом друзья кинули, а родные осудили. Саша сам нуждался в поддержке даже больше, чем она, его сестра.

В детской поликлинике Гурьевска Веру встретили как чужую и не обещали содействия в поиске жилья, и теперь она сама активно искала работу педиатра с предоставлением государственной квартиры.

Конечно, для неё не было проблем найти в Калининграде престижное место работы, и она чувствовала себя даже предателем своей профессии, когда отказалась от четырёхмесячной учёбы в Ленинграде для того, чтобы вступить в должность заведующего детским кардиологическим отделением, что было её заветной мечтой как педиатра, но теперь эта высокая мечта сменилась на бытовую: иметь жильё и привезти детей из Караганды, чтобы жить с ними долго и счастливо.