Вера и рыцарь ее сердца. Книга четвертая. Жизнь без десерта - стр. 25
Первым умер парализованный дед, бывший алкоголик. Его парализовало еще весной прошлого года, на рыбалке в День Троицы, родственники от него отказались, поэтому он доживал свои дни находясь на больничной койке, а умер в лютые морозы под Новый Год. Его бывшая жена, забыв то зло, которое он творил при жизни, по-людски похоронила его.
Зато две бездомные старушки дожили до тепла. Одна из них была бывшая трактористка, она приехала на целину по комсомольской путевке и слыла деревенской дебоширкой, она буянила и в больнице, но холод загнал ее в постель, где она и стала справлять нужду.
Другая старушка, божий одуванчик, иногда вылезала из кровати и тихонько передвигалась по комнате, пользовалась ночным горшком и все выглядывала в окошко своего сына, боясь пропустить его приход.
Вера отметила, что после такой трудной морозной зима люди словно отучились болеть, потому что в холода люди в больницу не ходили, они выздоравливали дома от горячего молока с маслом или от куриного бульона с перцем. Часто больные приходили за помощью к Вере домой, а однажды, к ней на веранду положили человека с ножом в груди. Слава Богу, что его удалось перевезти в районную больницу, правда, а машине головорезов, но главное, что раненый остался в живых.
Как-то раз, от скуки, в часы приема больных, которых не было, Вера открыла первую книжечку счастливой Сафоновой, которую звали Надей.
В этой книге прописывались «истины первоклассника» в историческом контексте: делать добро и любить ближнего, этот постулат был знаком с пионерского детства, но в книжках были написаны и другие идеи, с которыми Вера согласиться не могла.
– Иисус праведник, он страдал за грешника, чтобы его спасти, а безгрешных детей не спасет? Он не спас и меня, чтобы я страдание восприняла нормой жизни? Или, если ребенок не считается грешником, то значит его можно мучить? Я не просила Иисуса Христа за меня умирать, зачем мне нужна эта жертва? Чтобы тяжелее было на сердце? Он умер на кресте, чтобы дать мне почувствовать себя его убийцей? Ох, зачем я только открыла эту книгу. Завтра же отнесу эти книги назад Сафоновой. Теперь я знаю, что ей сказать насчет профилактических прививок.
Воспоминания детства мешали женщине совершать паломничество в свое прошлое. О том, чтобы простить свою маму за пережитый ужас в детстве не было и речи. Мама есть мама, как на нее можно долго обижаться, ведь кроме нее у Веры не было другой мамы. Посчитав свой пульс и успокоив учащенное дыхание, Вера возвратилась опять к работе над своей испорченной кармой.
В тот год поселок Мирный замело снегом по крыши. Только здание конторы, школы, особняки для специалистов да двухэтажная больница победоносно выглядывали из-под снежного покрова своими вторыми этажами. В глазах у односельчан читались недоумение от происходящих бедствий, потерянность и ожидание грядущей катастрофы. Пробираться к домам, заметенным до крыш снегом, иногда приходилось через снежные норы. И Вера ныряла в эти норы, чтобы навещать детей до года, как это было положено в практике любого участкового педиатра.
Дом у Сафоновых был приметен тем, что проход ко крыльцу был очищен от снега и выметен до земли. Веру встретили приветливо, от тепла и гостеприимства она быстро согрелась и теперь привить годовалого сына Сафоновой становилось высшей целью всей ее жизни.