Вендари. Книга первая - стр. 31
Он наелся и заснул. Его клыки исчезли. Немота ушла. Габриэла дрожала, пытаясь собраться. Правая грудь болела. Желудок сжимался от отвращения. Но ребенок был жив: лежал на заднем сиденье и спал. Габриэла подошла и посмотрела на него через стекло. Самый обыкновенный ребенок, мальчик с голубыми доверчивыми глазами. Мальчик, которому она обещала, что позаботится о нем. Обещала спасти его от Гэврила и его слуг. От теней. От смерти. Мальчик, которому она дала жизнь. Который никогда бы не появился на свет без нее. Так разве она не обязана заботиться о нем, разве она не несет теперь ответственность за его жизнь? Габриэла заставила себя не думать о его метаморфозах, зубах-иглах, голоде. «Ребенок. Это просто ребенок». Она села в машину и попыталась заснуть.
Утром Эмилиан проснулся раньше и разбудил ее. На его розовощеком детском лице сияла улыбка. За ночь он подрос. Теперь ему было пять-шесть лет. Прокушенная грудь болела, но Габриэла упорно заставляла себя не замечать этого, как заставляла себя не спрашивать Эмилиана, как часто ему нужно питаться. Они просто ехали куда-то. Просто жили. Вдвоем. Он и она. Странный ребенок и не менее странная мать. Все остальное можно было игнорировать. Нужно было игнорировать.
– Мне не нравятся пустыни, – сказал Эмилиан, когда к дороге подступили пески и сухие выжженные солнцем земли. – В пустынях нет жизни.
– В пустынях нет пастбищ, – сказала Габриэла.
Эмилиан долго молчал, затем осторожно согласился, признавая, что сейчас не готов к встрече с сородичами.
Они миновали несколько крохотных городов, двигаясь вечерами. Солнце утомляло Эмилиана, лишало сил. Об этом Габриэла тоже старалась не думать. Пока они передвигаются, они в безопасности – вот во что хотела верить она. Но пустыня не могла тянуться вечно. Когда-нибудь она закончится. И что тогда?
Габриэла выбрала неприметный заброшенный дом на окраине очередного крохотного города. За домом находился амбар с сорванной ветром крышей, но в этом амбаре можно было спрятать машину. Комнату для жилья Габриэла выбрала так, чтобы окна выходили на пустыню, и ночью с дороги невозможно было увидеть свет десятков свечей, купленных Габриэлой в местном магазине. Так же ей пришлось купить старый примус. Торговец-индеец долго хмурился, не понимая, зачем белой женщине примус, но затем решил, что это не его дело. Старик-продавец в пыльном магазине на главной улице города оказался более любопытным. В какой-то момент он решил, что где-то уже видел Габриэлу. Она насторожилась, подумала, что сейчас старик вспомнит телепередачи и газетные статьи о генетиках, но он лишь попытался вспомнить, кому из жителей города Габриэла приходится родственницей. Габриэла свела все в шутку, не давая четкого ответа. Кроме примуса и свечей она купила одеяла и еду, которую можно хранить без холодильника. Эмилиан ждал в машине, прячась от солнца, изучая мир через ветровые стекла.
– Ваш сын? – спросил Габриэлу старик-продавец. Она вздрогнула, но тут же заставила себя собраться, спешно закивать головой. – Симпатичный мальчик, – старик улыбнулся, демонстрируя вставные зубы, и предложил стопку старых комиксов и несколько пыльных книг.
– Не думаю, что у меня есть деньги, чтобы купить все это…
– Это бесплатно, – старик улыбнулся шире. – Все равно их уже никто не купит, и мне придется выкинуть все эти книги и журналы на свалку, а так… – еще одна улыбка. – Когда-то мои дети были такими же маленькими. Они зачитывали до дыр все эти забытые комиксы, так что…