Великолепная Ориноко; Россказни Жана-Мари Кабидулена - стр. 2

Тем не менее достоверно известно, что существовали два венесуэльца – вышеупомянутый Баринас, отстаивающий право Гуавьяре, и вышеупомянутый Фелипе, отстаивающий право Атабапо называться Ориноко. Плюс некоторое количество их единомышленников, готовых в случае необходимости оказать им поддержку.

Не следует, однако, считать, что господин Мигель и двое его друзей принадлежали к породе лысых, седобородых, закосневших в науке ученых. Ни в коей мере! Да, они были учеными, и все трое пользовались заслуженной известностью не только в своей стране, но и за ее пределами. Но самому старшему из них было сорок пять лет, а двум другим – и того меньше. В их жилах, как и в жилах знаменитого Боливара и большинства белых обитателей Южной Америки, текла баскская кровь[19], быть может, с примесью корсиканской[20] или индейской, но ни в коем случае не негритянской крови. А отсюда – их пылкий и неукротимый темперамент.

Эти три географа ежедневно встречались в библиотеке университета Сьюдад-Боливара[21] и там, вопреки принятому накануне решению не возобновлять спора, вновь затевали бесконечные дискуссии по поводу Ориноко. Даже убедительнейшие доказательства французского исследователя не могли сломить упорства сторонников Атабапо и Гуавьяре.

Образчики их аргументов мы привели в начале нашего рассказа. Спор возобновлялся каждый раз с новой силой, и все попытки господина Мигеля умерить географический пыл своих коллег оставались бесплодными. Тут были бессильны и его внушительная внешность – высокий рост, благородное аристократическое лицо, окаймленное черной с серебристой проседью бородой – в стиле той, что носил основатель испано-американского государства, – и его влияние в научном мире.

В тот день господин Мигель вновь и вновь повторял своим звучным, спокойным, проникновенным голосом:

– Не горячитесь, друзья мои! Течет Ориноко с востока или с запада, она все равно остается венесуэльской рекой, матерью всех водных артерий республики…

– Дело не в том, чья она мать, – ответил пылкий Баринас, – а в том, чья она дочь, где она родилась, в бассейне Паримы или в Колумбийских Андах.

– В Андах… в Андах?! – иронически возразил господин Фелипе, пожимая плечами.

Было очевидно, что ни тот, ни другой не уступит и каждый останется при своем мнении в вопросе о генеалогии[22] Ориноко.

– Послушайте, дорогие коллеги, – сказал господин Мигель, все еще надеясь примирить противников, – достаточно взглянуть на эту карту, чтобы убедиться в следующем: откуда бы она ни текла, а особенно если она течет с востока, Ориноко описывает плавную дугу, в то время как Атабапо и Гуавьяре придали бы ей форму нелепого зигзага…

– Не все ли равно, будет это плавная дуга или зигзаг, – воскликнул господин Фелипе.

– Важно, чтобы это соответствовало характеру рельефа, – закончил господин Баринас.

Действительно, совершенство формы вряд ли могло быть аргументом в споре. Речь ведь шла о географическом явлении, а не о произведении искусства. А потому аргументация господина Мигеля била мимо цели. Он это почувствовал. Тогда, чтобы изменить характер дискуссии, он решил прибегнуть к другим доводам. Вряд ли и они смогут примирить противников, но, возможно, заставят их, словно сбившихся со следа собак, броситься вдогонку за третьим кабаном.