Великое ничтожество - стр. 3

Что Терпин Мош считал наукой;

На деле это было мукой

Для просвещённого ума,

Для просвещения – тюрьма.

Но ради тёмных глаз Кандиды

Терпел он муки и обиды,

Лишь бы увидеть образ милый,

Лишь бы сказать ей пару слов —

Такую неземную силу

Имеет первая любовь!

А после лекций, полон счастья,

Наш Бальтазар в лесу гулял,

И в сердце образ сохранял,

Не замечал порой ненастья,

Бродил под ливнем и под градом,

И о свидании мечтал,

Увидеть бы души отраду

Свой совершенный идеал.

Вот как-то раз уединиться

В лесу задумал Бальтазар:

Его сжигал любовный жар,

И захотелось охладиться.

Его приятель Фабиан

За ним нежданно увязался,

Он был едва заметно пьян

И зажигательно смеялся,

Он был беспечен, молод, весел.

«Эй! Бальтазар! Что нос повесил?

Давай пойдём в спортивный зал!» —

Игриво Фабиан сказал.

«Во имя праведного неба

Оставь меня! Мне надо в лес!

Хочу сейчас побыть один.

Иль я себе не господин?!» —

«Брось, Бальтазар, и не сердись!

С тобой готов и я пройтись.

Коль хочешь, то пойдём по лесу», —

Смеясь сказал ему повеса.

В лесу оттаял Бальтазар,

«Как хорошо!» – он вдруг сказал. —

Природа так прекрасна!» —

«Мой друг, с тобой всё ясно!» —

И снова Фабиан залился

Весёлым смехом, но не злился

На друга добрый Бальтазар:

«Теперь пора в спортивный зал!»

Они шутили и смеялись

Беспечным смехом молодым,

Мечтаньям юным предавались,

Вдыхали сигаретный дым;

Вдруг на дороге появился

Без всадника скакавший конь,

В его глазах сверкал огонь;

Внезапно он остановился

И к Фабиановым ногам

Какойто подкатился хлам;

Он пнуть хотел его ногой…

Но что же это? Боже мой!

Да это всадниккрошка

Размером был с лукошко,

На ножки тонкие он встал,

Свой носовой платок достал,

Откашлялся, затем сказал:

«Простите! Быстро так скакал,

На вас едва не наскочил!»,

При этом крошка так басил;

У Фабиана много сил

Ушло на то, чтоб не смеяться,

Он даже губы прикусил,

Чтоб в голос не расхохотаться.

Малыш стоял с осанкой гордой

И взор его был очень твёрдый.

«Скажите, путь сей через лес

Ведёт ли в город Керепес?» —

Он сиплым басом прохрипел,

Как будто дверью проскрипел.

«Да, этот путь ведёт туда» —

«Ну что ж, спасибо, господа!»

Хотел вскочить он на коня,

Но всё никак не мог:

«Вы не подсадите меня?»

И Бальтазар помог.

Поехал всадник по дороге,

Согнулись Фабиана ноги,

Он на траву ничком упал

И, весь трясясь, захохотал.

«Грешно смеяться над убогим», —

Понуро Бальтазар сказал.

«Не над уродством же, ей Богу,

Я как безумный хохотал!

Поверь, не в том причина смеха.

Уродство – жалкая потеха

Для ограниченных умов.

Но, биться об заклад готов,

По важности такой персоне

Положено сидеть на троне!

А голос – вымученный бас!

Хотел он, видимо, у нас

Оставить впечатление,

Что в сотом поколении

Маркиз, барон он или граф!

Скажи, я прав или не прав?» —

«Да, важности ему хватало,

Но это повод не давало

Тебе так глупо хохотать,

Как рыба воздух ртом хватать.

И он услышать мог тебя.

Эх, Фабиан! Тебя любя,

Прошу, веди себя пристойней!

Студентам надо быть достойней!»

Тут Фабиан сказал: «Послушай!

Сейчас я в город поспешу

И, оказавшись среди буршей3,

Я их рассказом рассмешу,

Их подготовлю к встрече с крошкой,

Затем пойду посплю немножко» —

«Ну что ж, – ответил Бальтазар. —

Сегодня не пойдём мы в зал.

Я ж поброжу ещё чутьчуть:

Мне без прогулки не уснуть»

Он погулял ещё немного

Лесной извилистой дорогой,

Но вскоре вышел он из леса

У стен родного Керепеса;

Здесь встретил он Терпина Моша,