Великий жулик Большой папа - стр. 10

– Звери, дорогой мой, в следующем поезде едут.

– Тигры?

– И тигры, и бегемоты. – Дядька ловко, несмотря на свои размеры, спустился на платформу, взял Алешку за руку и не спеша пошел вдоль состава. – И всякие другие звери.

Но от Алешки так просто не отвяжешься.

– Ну хоть злую собаку покажите, – проныл он.

– Какую собаку? – удивился кот. – Никакой здесь злой собаки нет…

«Кроме охранника», – подумал я.

– …И доброй тоже нет. Все дрессированные собачки едут следующим поездом.

– Да вот же – у вас написано! – Алешка обернулся и ткнул пальцем в табличку с собачьей мордой.

– А… Это… – Какая-то тень пробежала по его лицу и исчезла. Оно cнова стало противно-приветливым. – Это так… Предупреждение для особо назойливых. – Намек на нас, что ли? – Чтобы возле вагона не крутились. А вы в каком вагоне едете?

– А вон, – Алешка махнул рукой.

– Хороший вагон, – почему-то похвалил его громадный кот. – Мне нравится.

– А это наши родители, – Алешка показал на маму и папу, которые стояли у дверей вагона.

– Хорошие родители, – промурлыкал кот, поклонился им издали и попрощался с нами. – Заходите как-нибудь на чаек. И родителей пригласите.

– Так чего заходить? – откровенно признался Алешка. – Зверей-то в вашем вагоне нет. А чаю у нас своего навалом.

– Да, чего нет, дорогой мой, того нет, – вздохнул кот и мягкой походкой вернулся к своему вагону, где не было ни злых собак, ни добрых зверей.

Только вот звери-то там были. И не цирковые, дрессированные и добродушные. А вовсе дикие.

Но мы этого тогда еще не знали. И узнали, к сожалению, слишком поздно.

– Где бегали? – спросил папа.

– Зверей смотрели, – сказал Алешка.

– Ну и как?

– А их там нет. Одна хурда-мурда. И собачья морда.

Мама поморщилась на его вольные выражения, но ничего не сказала.

Мы поднялись в вагон, и поезд мягко и плавно отчалил от перрона.

Вагонная жизнь опять пошла своим чередом. Постукивали колеса, посвистывал электровоз, позвякивали ложечки в стаканах.

В нашем купе было совсем как дома. Папа читал газеты, мама шепталась со своим кактусом, мы с Алешкой, лежа на верхних полках, смотрели в окно, за которым ничего особенного не было. Одна только большая, совсем бескрайняя степь, над ней – круглое жаркое солнце, да парят в небе большие, вроде орлов, птицы.

Скучновато…

Но странно: поезд шел себе и шел, жизнь в нем текла спокойно и размеренно, но мне почему-то казалось, что вокруг нас происходят какие-то тайные события. Будто в театре, за занавесом, во время антракта, какие-то неведомые люди меняют декорации. Мы спокойно пьем в буфете чай с печеньем и не догадываемся, что когда занавес распахнется, то начнется совсем другое действие – таинственное, тревожное, опасное…

Я не удержался и тихо спросил Алешку:

– Тебе ничего не кажется?

– Кажется… – прошептал он. – Кажется, я в туалет хочу.

И он стал слезать с полки. Но не успел.

Дверь в наше купе широко распахнулась, и на пороге возникла громада нашего знакомого Кота.

– Пардон, – улыбнулся он, – я, кажется, ошибся. – Он обежал глазами купе, остановил свой желтый кошачий взгляд на мамином кактусе и вдруг сделал шаг назад, прикрыл глаза рукой. Будто в ослеплении. – Боже мой! – он мяукнул так, словно ему сунули под нос миску со сливками. – Не может быть! – И протянул свою мохнатую лапу в сторону кактуса: – Это же «Аспарагус магикус»! Не так ли, мадам?