Великий вызов. Жизнь за пределами обыденности - стр. 22
Бодхидхарма пришел в Китай, надев один ботинок на голову, а другой – на ногу. Император спросил:
– Что ты делаешь? Что это за глупость? Бодхидхарма ответил:
– Я развлекаюсь.
– Мы никогда не думали, что саду может смеяться, шутить, – удивился император.
– А разве саду может быть серьезным? – возразил бодхидхарма. – Бог несерьезен, он так игрив!
Творчество возникает из игривости; вот почему так много творчества рождается в сатори.
Приносит ли сатори внутреннее знание?
Желание внутреннего знания, желание какого бы то ни было опыта является неотъемлемой частью болезни серьезности. Серьезный ум пытается разделить на категории даже религиозный опыт; серьезный ум хочет стать авторитетом: «У меня есть внутреннее знание. Я знаю, а ты не знаешь. Я научу тебя». Ум пытается воссоздать модель серьезного общества. Вы это понимаете? Религиозные общества были созданы для поддержания собственного авторитета. Секты, ашрамы, монастыри и прочее – это альтернативные общества.
Духовный человек всегда игрив. Его жизнь – просто игра, он никогда не относится серьезно к тому, что делает.
Из серьезности не рождается ничего нового. Серьезность может лишь повторять старое, потому что она мыслит языком безопасности, языком правил, а правила происходят из старого, из традиции – их нельзя придумывать каждый день. Игривый ум спонтанен. У него нет правил, поэтому он всегда в опасности; он всегда рискует потерять все, потому что безопасности не существует.
Как только человек получает опыт сатори, любая серьезность становится вздором. Игривость – единственный признак того, что медитация случилась, и именно поэтому человек, переживший сатори, становится бунтарем. Другой причины нет. Он становится бунтарем, потому что ему приходится восставать против всех видов серьезности.
Но если люди становятся бунтарями, как общество может их контролировать?
Именно идея контроля привела мир в беспорядок. Когда вы мыслите в терминах контроля, вы начинаете подавлять, вы начинаете разрушать индивидуальности и создавать типы. И, как это ни парадоксально, когда вы разрушаете индивидуальности и создаете модели и типы, возникает огромный беспорядок. Но причина этого беспорядка не в бунтарских умах, это просто реакция на мертвый порядок.
Если бунтарский ум победит хотя бы на один день, беспорядка не будет, потому что не будет порядка; порядок и беспорядок – две стороны одной медали. Человек, который пытается создать порядок, создает беспорядок: внутренняя установка, ум, который пытается установить дисциплину, создает также недисциплинированность.
Ваше эго противодействует человеку, который пытается дисциплинировать вас, но это противодействие, реакция, это не бунт. Бунт рождается после опыта сатори, так что бунтарей не так уж много – только Иисус, Будда, Сократ, очень немного. А реакционеров много. Например, коммунисты, такие люди как Маркс, Бакунин, Ленин или Мао – все реакционеры, не бунтари. Бунтарь – это феномен: только бунтующий человек действительно жив. И если бы весь мир стал бунтующим…
Любое изобретение, любое открытие всегда рождается в игре. Эйнштейн, Архимед, Ньютон и другие – все они играли. Когда вы несерьезны, не сосредоточены, когда ваш ум расслаблен в позволении, с вами начинают случаться разные вещи.