Великий пост. Дневник неофита - стр. 13
Жаворонки. День восьмой
Вчера за ужином ко мне подошла мать Елена и, глядя вечными глазами, спросила:
– Даша, как себя чувствуешь? Может, еще день отлежишься? Таня тебя на кухне подменит, она согласна. А тебе найдем попроще работу. Креветки надо будет почистить, жаворонков налепить.
Я долго отнекивалась, мол, уже здорова и справлюсь, но устоять перед подобным предложением было выше человечьих сил.
Мать Елена оказалась права: проснулась я горячей и безголосой, и потому перед завтраком каждый счел своим долгом осведомиться у меня о самочувствии – уж больно смешно я пускала петуха.
Подменившая меня паломница Таня с непривычки была не слишком расторопна, чем сердила Новеллу и заставляла ее неодобрительно коситься на меня. Трапезница Лена громко сообщала в мою сторону о своей температуре и кашле, подразумевая, что я ее заразила. В общем, утро не заладилось.
Также выяснилось, что чистить креветки под пивко – это одно, а в промышленных масштабах под лечебный картофельный отвар – совершенно другое. Пока я, укутанная в три кофты, терзала морских гадов, Павла резала овощи на завтрашний салат, а Таня убирала со столов.
– Фотиния, – обратилась она к Павле, задав какой-то пустячный вопрос.
Та ответила и лишь потом удивилась:
– Ты меня Фотинией назвала?
– Ой, – смутилась Таня. – Прости! Ангелина!
– Так я и не Ангелина. Я Павла, – спокойно пояснила кухарка.
Мне всегда неловко за других в такие моменты, поскольку я и сама способна перепутать все на свете. Но Таня ездит в монастырь не первый год, и это странно.
– Для меня ты все еще Ангелина, – отвечает она. – Никак не привыкну к Павле.
– Мама тоже не привыкнет, – смеется Павла. – Год уже, а все равно меня Алей зовет. А отчим ей говорит: «Да зови ее Пашкой и не парься!»
– А почему это имя, а не другое? – скриплю я.
– Матушка так решила, – пожимает плечами Павла. – Раньше вообще смешно было: пока не привыкли, все в меня плевались. Подойдут, назовут Ангелиной, я им говорю, мол, Ангелина умерла, а они мне: «Тьфу ты! Павла!»
– Кружек не хватает, – сообщает Таня. Она уже сервирует к обеду.
Я спешу наверх. За время болезни перетаскала в келью чашек пять, и пора их постепенно возвращать на кухню.
Наверху меня останавливает насельница Наташа. Она пришла сюда гладить.
– Слушай, а где серый котик? В туалете его нет.
– Он теперь москвич, – отвечаю я. – Его с выставки в семью забрали.
И устремляюсь в свою келью. По выходе из нее Наташа вновь меня останавливает.
– А люди, что его забрали, – воцерковленные?
Вопрос поражает неожиданностью.
– Понятия не имею.
У Наташи загораются глаза.
– Так они же могут через него к Богу прийти!
– Через кота?
– Да! – убежденно кивает Наташа. – Ведь все не зря! Они хорошие люди, раз взяли бездомного кота. Он их непременно в церковь приведет. А кто его самого в монастырь привел? Ты! Получается, что ты уже несколько душ спасла!
Я улыбаюсь ее наивным рассуждениям и бегу дальше.
Жаворонками заведует мать Феоклита.
– А почему жаворонки? – спрашиваю я.
И Феоклита рассказывает мне историю про сорок мучеников, которых морозили в озере, о том, как один не выдержал пытки и был наказан Богом и как, увидев это, мучивший их охранник закричал, что он тоже христианин, и сиганул в озеро.
– М-м-м, круто, – сказала я. – А жаворонки почему?
– Да кто ж его знает, – Феоклита развела руками, – традиция такая.