Великий магистр революции - стр. 28
«Марков-второй. <…> Гг., разве мы не читали даже в левых газетах, что штаб-квартира этой будущей газеты – бывший любезный молодому студенчеству доброго старого времени Доминик – куплен в целях помещения этой газеты? Кем он куплен? Не нынешним министром Протопоповым, он куплен – это нотариус свидетельствует – проф. Гриммом, ректором Петроградского университета, звездою, членом Государственного совета. (Голоса слева и в центре: да неправда, брат.) Стемпковский, успокойтесь.
Председатель. Член Государственной думы Марков-второй, пожалуйста…
Марков-второй. Член Государственного Совета Гримм…
Председатель. Покорнейше прошу с кафедры Государственной думы замечаний не делать.
Марков-второй. А вы не кричите.
Председатель. Потрудитесь сойти. (Голоса слева: вон; голоса справа: за что? Нельзя кричать; тут депутаты; сильный шум.)
Марков-второй (подходя к кафедре председателя и обращаясь к председателю). Болван! Мерзавец! (Сильный шум; звонок председателя).
Председатель. Господа члены Государственной думы, член Государственной думы Марков-второй позволил себе такое оскорбление вашему председателю, которого в анналах Государственной думы еще не имеется <…>.
Заседание продолжается под председательством гр. В. А. Бобринского.
Председательствующий. <…> я предлагаю исключить члена Государственной Думы Маркова-второго на 15 заседаний. (Рукоплескания в центре и слева; шум справа.) Члену Государственной думы Маркову-второму не угодно воспользоваться словом? (Голоса справа: угодно!) Пожалуйста.
Марков-второй (Курская губ.) Я сделал это сознательно. С этой кафедры осмелились оскорблять высоких лиц безнаказанно (голоса слева: неправда), и я в лице вашего председателя (шум слева и в центре; голоса: долой, вон)… в лице вашего председателя, пристрастного и непорядочного, оскорбил вас. (Шум; голоса: долой, долой его, вон.)»[180].
Судя по стенограмме, Родзянко намеренно придирался к Маркову-второму с целью лишить его слова, за что и получил такую точную характеристику. Родзянко, вероятно, помнил скандал 1910 года, когда лишенный слова Марков, сходя с трибуны, кричал: «Поздравляю Думу с председателем шабесгоем!» и был за это исключен на 15 заседаний[181]. Расчет Родзянко был, очевидно, на то, чтобы вывести Маркова из себя, после чего он даст какой-нибудь повод себя исключить[182].
Конечно, речи Милюкова, Шульгина, Пуришкевича понемногу сбивали страну с толку. «Когда вы в годину войны занимаетесь такими революционными митингами, то правительство должно вам предложить тот вопрос, который вы ему предлагаете: что это, глупость или измена?» – говорил Замысловский 16 декабря 1916 г.[183]. 13 января 1917 г. член Государственной думы Дмитриев говорил о настроениях крестьян в своей Херсонской губернии: они «от доски до доски»[184] читали газеты, в которых говорилось о Думе. «Вы, господа, обвиняете министров – посмотрите, кто поднимает восстание в стране? Это Прогрессивный блок», – говорил 23 февраля 1917 г. в Государственной думе крестьянин Вятской губернии Городилов[185].
Но за исключением речей и прочих выходок значение Государственной думы в подготовке переворота было незначительным. Дума не была уже давно тем заговорщическим лагерем, которым она кажется иным мемуаристам; она была, по выражению Милюкова, «оппозицией его величества, а не оппозицией его величеству»