Великий магистр революции - стр. 25
Блок выдвинул подробную программу, первым условием в которой было «создание объединенного правительства из лиц, пользующихся доверием страны»[163]. Это требование, в общем-то, в соответствии с программой кадетской партии должно было говорить об ответственном перед Думой министерстве, что означало бы переход к парламентской монархии. Программа блока, напротив, не изменяла государственный строй, требуя фактически только назначить председателем Совета министров – кн. Львова, министром иностранных дел – Милюкова, министром финансов – Шингарева и т. д. Кадеты в своей жажде власти к 1915 г. потеряли всякий стыд, не глядя уже и на собственную программу.
«Но если, правильно или нет, страна помешалась на «людях, заслуживающих доверия», почему их не попробовать?.. – забавно возмущается Шульгин. – Отчего их не назначить?.. <…> Допустим, Милюков – ничтожество… Но ведь не ничтожнее же он Штюрмера… Откуда такое упрямство?»[164].
Шульгин в тот раз и не вспомнил, что один из членов Государственной думы, товарищ ее председателя октябрист Протопопов в сентябре 1916 г. был назначен Государем министром внутренних дел, и после этого завидующая ему Дума подняла такой скандал, что вконец разочаровала Государя. Фамилию Протопопова склоняли на все лады, Шингарев, врач по профессии, поставил ему диагноз – «прогрессивный паралич», а с Родзянко дело едва не дошло до дуэли. Сторонники министерства, облеченного доверием страны, вдруг стали просить Государя уволить Протопопова.
«С какого же времени Протопопов стал сумасшедшим? – спрашивал их Государь. – С того – как я его назначил министром?»[165] «…С тех пор, как Протопопов стал министром, он положительно сошел с ума», – ответил Ему однажды Родзянко[166]. «Министр внутренних дел с прогрессивным параличом. А ведь мы же сами его и подсунули…» – вспоминает наконец через 67 страниц Шульгин[167]. «…мы <…> сами сошли с ума и свели с ума всю страну мифом о каких-то гениальных людях, – «общественным доверием облеченных», которых на самом деле вовсе не было…» – признает он[168].
После создания блока думская сессия была прервана на 5 месяцев, после этого Милюков в составе делегации Думы уехал в союзные страны, чтобы «подкрепить удельный вес русских прогрессивных течений публичным европейским признанием»[169]; он вернулся только за день до закрытия сессии и, таким образом, борьба оказалась перенесенной на осень. За два дня до открытия Думы 1 ноября 1916 г. Милюков предупредил французского посла, что готовит к открытию какую-то необычную речь, может быть, и не одного Палеолога. В начале заседания 1 ноября Родзянко, закончив традиционную речь, передал председательское место своему товарищу Варун-Секрету, ссылаясь на простуду. Это уже походило на заговор. Милюков произнес речь на тему: «Мы потеряли веру в то, что эта власть может нас привести к победе». Материал он собирал во время своего заграничного путешествия, и поэтому основные положения речи заимствовались из иностранных газет.
Когда Милюков договорился до «записки крайних правых» о сепаратном мире, будто бы посланной в Ставку, правые начали горячо возражать. Удивительно, но председательствующий делал замечания правым за крики с мест, хотя с кафедры осуществлялось в то же время куда более серьезное преступление: