Великий Краббен (сборник) - стр. 37
Вот оно – вдохновение.
Тетрадь третья. Протеже Богодула Сказкина
Вулкан Тятя высотой 1819,2 м находится в 5,5 мили от мыса Крупноярова. Склоны вулкана занимают всю северо-восточную часть острова Кунашир. Вулкан представляет собой усеченный конус, на вершине которого стоит второй конус, меньших размеров и почти правильных очертаний. Склоны верхнего конуса совершенно лишены растительности, состоят они из обрывистых утесов и осыпей разрушившейся лавы и вулканического пепла темного цвета. Вулкан хорошо виден со всех направлений, а в пасмурную погоду приметен лучше, чем вулкан Докучаева. Обычно при южных ветрах видна северная сторона вулкана, а при северных – южная; при западных ветрах виден весь вулкан, а при восточных – совсем не виден. Замечено, что если после сентября при северо-западных ветрах южная сторона вулкана Тятя заволакивается тучами, это является предвестником шторма…
Лоция Охотского моря
Это будут не просто записи, думал я.
Это будут свидетельства беспристрастного очевидца.
Кому-кому, а мне есть о чем рассказать. Я знаю Курилы. Я обошел многие острова, поднимался на многие вулканы, знаю, как шумит накат на Онекотане и как отдаются удары волн в скалах Шумшу…
– Эй, слышь, начальник…
Прямо с порога Сказкин запричитал:
– Вот слышь, начальник, хомо хоме – всегда люпус! Вот ты, например, ищешь рабочего, а стесняешься вслух сказать. И зря! У меня племянник растет, честный молодой человек, простое имя – Никисор. Так чего ждать? Чего ждать, спрашиваю. Пусть хлебает с тобой из одного котла, ходит по острову, слушает умного человека. Никисору много не надо. Ну, костюмишко справить, ружьишко купить…
– Для охоты, – неожиданно мрачно заключил Сказкин.
И показал фото, стараясь привлечь внимание к своему племяшу.
На мятой черно-белой фотографии, обнявшись, стояли Серп и его племянник.
Самый либерально настроенный человек понял бы, что перед ним преступники. Закоренелые. Ни в чем не раскаивающиеся. Телогрейки краденые, штаны – из ограбленного магазина, сапоги, несомненно, с чужих ног.
– Едем! Колюня ждет. Заодно и помоешься.
Катафалк резво катил сквозь рощицы бамбука.
С широкого плеча вулкана Менделеева открылись вдали призрачные, подернутые дымкой берега Хоккайдо. Мир туманов и солнца, думал я. Мир неожиданных тайфунов, ревущих над медленными течениями. Зеркальные пески отлива, загадочные морские твари. Я напишу книгу, в которой жизнь…
Катафалк остановился перед покосившимся домиком, поросшим по углам золотушными мхами. «Никисор!» – в голос заорал Серп Иванович! «Никисор!» Но только после пятого, очень громкого оклика на темное, лишенное перил деревянное крылечко медлительно выбрался обладатель столь пышного византийского имени. Руки в локтях расставлены, колени полусогнуты. Бледный росток с большим, как арбуз, животом. Я ужаснулся, представив его в маршруте. Белесые ресницы… плотная, как гриб, губа… бездонные васильковые глаза…
Сказкин сладко вздохнул:
– Племянник.
В баню мы шли пешком. Я прислушивался к близкому мерному шуму океанского наката и одного боялся: вот не дойдет Никисор до бани, вот не дойдет он, подломятся тонкие паучковые ножки, зароется куриной грудкой в пески.
– Ты ноги-то, ноги не выворачивай!
– А я не могу не выворачивать, – обречено пояснил Никисор. – Я – рахит. Мне соседи это сказали. И дядя Серп сказал. А уж он-то мир видел. Когда приходят на рейд суда, он первый участвует в разгрузке. Смотрит, как матросы на берег сходят, как сезонницы с дембелями знакомятся. Дядя Серп хороший, на него только выпивка плохо действует. Уж это так. Если вы станете часто пить местный квас, у вас тоже по утрам ноги начнут подкашиваться и вы с мешком риса на спине упадете с пирса в воду, а ночью будете бить стекла у тети Люции…