Великий Гэтсби. Роман - стр. 22
– Вы не против, если мы как-нибудь позавтракаем вместе? – предложил он, когда мы с охами-вздохами спускались на лифте.
– Где?
– Где вам угодно!
– Убери руку с рычага! – рявкнул лифтёр.
– Приношу свои извинения! – не без достоинства ответил ему мистер Мак-Ки, – Я не заметил, как прикоснулся к этой штуке!
– Олл Райт! – говорю, – С превеликим удовольствием!..
…В конце концов я очутился у его постели, а он сидел на краю в нижнем белье и бережно раскрывал большую папку.
– «Красавица и Чудовище»… «Одинокие старики»… «Старая Кляча»… «Бруклинский Мост в Бурю»…
Затем я осознал себя лежащим на скамье в самом нижнем, промозглом и сыром уровне Пенсильванского вокзала, пялясь слипающимися глазами в утренний выпуск «Трибюн» и дожидаясь четырёхчасового утреннего поезда.
Глава 3
На вилле моего соседа круглое лето вечерами всегда гремела музыка.
В призрачной синеве сада мужские и женские силуэты порхали как лёгкие мотыльки, среди шёпотов ночи шампанских пузырьков и звёзд. В часы дневного прилива я наблюдал, как гости прыгают с вышки на причальном плоту в воду или жарятся пляже, зарываясь в горячий песок, в то время как два его моторных катера рассекают в разных направлениях воду Лонг-Айленда, влача за собой взмывающие аквапланы.
В вик-энд его «Роллс-Ройс» превращался в омнибус, курсировавший между виллой и городом, подвозя и увозя гостей. Большой многоместный форд тоже трудился на славу, подкатывая к станции во время прихода каждого поезда, похожий на жёлтого трудолюбивого жука.
И каждый понедельник восьмёрка слуг, включая экстра-классного садовника, брались за тряпки, швабры, молотки и садовые ножницы и начинали чинить разрушения прошлой ночи.
Каждую пятницу пять корзин лимонов и апельсинов прибывали от Нью-Йоркского поставщика фруктов – и каждый понедельник эти фрукты покидали виллу с заднего хода в виде горы разноцветных корок. Кухня славилась соковыжималкой, способной за полчаса выжать сок из двухсот апельсинов – всё, что было для этого необходимо – это нажать двести раз на красную кнопку.
Пару раз в месяц на виллу врывалась целая армия поставщиков и доставляла несколько сот ярдов парусины и такое количество разноцветных лампочек, как будто намеревались превратить огромный сад Гэтсби в сплошную рождественскую ёлку. На бескрайних столах, среди блистающих рядов разных закусок и салатов, цветастых, как наряды арлекинов, красовались нашпигованные специями поросята и индейки с боками червлёного золота.
В главном холле воздвигался обширный бар, по типу богатых гостиничных баров – с блестящим бронзовым подиумом, и моё знание спиртных напитков буксовало от перечисления всех этих ликёров, джинов и каких-то забытых древних настоек, названия каких не только я, но и присутствовашие дамы не могли внятно произнести на обычном человеческом языке.
К семи вечера оркестр занимал своё место, это было не пять каких-нибудь жалких оборванных музыкантишек, а полный состав – здесь были и гобои, и тромбоны, и саксофоны и скрипки, и корнеты и пикколо, и целая армия маленьких и больших барабанов.
Последние купальщики возвращались с пляжа и переодевались наверху, машины из Нью-Йорка выстраивались по пять вряд, а все холлы, салоны и веранды расцвечивались разноцветьем красок и причудливым обилием самых разнообразных и странных причёсок последней моды вкупе с шалями, от каких у кастильских красоток отвисли бы челюсти. Бар постепенно раскочегаривался на полную мощь, и по саду всё время, как лебеди по пруду, плыли подносы с коктейлями, воздух полнился тысячами ароматов и множеством смешков, шепотков и светской болтовни, россказней, баек, сплетен, оборванных внезапным вторжением, обидами, которые бывают забыты на второй рюмке, пылких признаний и вальяжных привествий тех, кто никогда не знал о сущестовании друг друга или ещё вчера ненавидел и интриговал.