Великий Гэтсби. Роман - стр. 2
Мне не было суждено увидеть моего деда живым, но в семье всегда бытовало мнение, что я похож на него, как две капли воды, что якобы подтверждает унылый, покрытый копотью портрет, который я всякий раз вижу в конторе над головой отца. Я выпускник Йельского университета 1915 года, и окончил его спустя ровно четверть века после моего отца. Спустя год я поневоле стал участником того, что известно большинству, как Великая война – имя, присвоенное кабинетными умами великому переселению тевтонских племён. Я был так увлечён отбрасыванием их в привычный ареал обитания, что демобилизовашись и попав домой, долго не мог избавиться от мстительного зуда в руках. С этого момента казавшийся мне прежде центром вселенского мироздания Средний Запад, съёжился и и превратился в отхожее место Вселенной, ввиду чего я принял решение поскорее покинуть родные места и отправиться на восток с дальним прицелом приступить там к изучению кредитных операций. У меня не было ни одного знакомого, кто бы не увяз в кредитном деле, это был очень серьёзный посыл надеяться, что если все мои знакомые пробились в эту высокую сферу, то уж наверно и для меня там отыщется ещё одно тёпленькое местечко. Для решения этого вопроса весь наш семейный синклит собрался в полном составе, как будто надо было определяться с высшим учебным заведением для очередного отпрыска.
Все мои дяди и тёти долго толковали об этом, супили брови и делали умный лица, пока наконец не был вынесен вердикт: «По-о-чему нет?» Отец выразил согласие финансировать меня в течение года, и таким образом после всяких экивоков и проволочек я покинул дом, как мне казалось, навсегда, и весной двадцать второго года отправился на Восток. Мне казалось самым практичным снять комнаты в сити Нью-Йорка, но на пороге стояло тёплое лето, и меня не покидала старая привязанность к широким деревенским газонам и манящим кронам вековых деревьев, так что, когда один молодой человек предложил мне поселиться вместе с ним в пригородном доме, мне его идея показалась просто великолепной. Он быстро нашёл дом – битое непогодой фанерное бунгало за восемьдесят баксов в месяц, но в последний момент фирма отослала его в Вашингтон, и мне пришлось устраиваться в деревне самому.
У меня завёлся пёс, но он сбежал от меня почти сразу, старенький Додж и пожилая финнка, которая убирала постель и готовила мне завтрак на плите, всё время проборматывая себе под нос какие-то финские замороченные мудрости.
Первые дни мне было очень одиноко, но как-то утром какой-то мужчина, только что сошедший с поезда, остановил меня у вокзала.
– Скажите, как мне попасть в деревню Вест-Эгг? – беспомощно спросил он. Я показал. И как только я пошёл дальше, моё одиночество как ветром сдуло. Я почувствовал себя гидом, следопытом и настоящим сельским аборигеном. Эта встреча даровала мне освобождение от прискорбной скованности всякого новичка.
Вместе с лучами Солнца, пригревашего всё сильней, и почками, взрывавшимися на деревьях, как это бывает в кино при замедленной съёмке, во мне возрождалась хорошо знакомая мне с наступлением каждого лета вера, что жизнь начинается снова.
Надо было прочитать все книги до одной, впитать все прекрасные соки юных, легкокрылых ветров.
Я сразу накупил себе дюжины книг по банковскому и кредитному делу, и они выстроились стройными рядами на моей книжной полке, и их корешки горели алым и золотым, как новенькие золотые червонцы, маня открыть передо мной осенённые Солнцем тайны, дарованные лишь Мидасу, Моргану, да и Меценату. Но я не собирался ограничивать себя чтением только этих книг. Ещё в колледже я обнаружил в себе писательский талант – в тот год я написал серию очень высокопарных и очень внятных статеек для «Йельских Новостей» – и сразу намерен был приняться за былое и стать самым узким из известных специалистов – специалистом широкого профиля.