Великий Гэтсби. Ночь нежна - стр. 52
Во всем его рассказе, пусть даже чрезмерно сентиментальном, я постоянно улавливал что-то знакомое: какой-то ускользающий ритм, обрывки слов, которые я давным-давно где-то уже слышал. На мгновение у меня в голове даже сложилось некое подобие фразы, я приоткрыл рот, словно немой, изо всех сил пытающийся произвести нечто большее, чем просто вырывающийся из гортани поток воздуха. Но произнести фразу мне не удалось, и то, что я почти вспомнил, так и осталось невысказанным.
Глава 7
Именно в то время, когда разговоры и домыслы о Гэтсби достигли апогея, однажды субботним вечером в его особняке не зажглись огни – и его карьера Трималхиона закончилась столь же таинственно, как и началась. Я лишь чуть позже заметил, что автомобили, стремительно сворачивавшие на его подъездную аллею, задерживались там буквально на минуту, после чего неторопливо уезжали. Решив, что он заболел, я направился к нему, чтобы все разузнать. Незнакомый дворецкий с бандитским лицом подозрительно уставился на меня из-за входной двери.
– Мистер Гэтсби болен?
– Нет. – После некоторой паузы он неохотно выдавил из себя: – Сэр.
– Я давно его не видел, потому и забеспокоился. Передайте ему, что заходил мистер Каррауэй.
– Кто-кто? – грубо переспросил он.
– Каррауэй.
– Каррауэй. Ладно, передам.
И захлопнул дверь у меня перед носом.
Моя финка рассказала мне, что неделю назад Гэтсби уволил всех слуг, а взамен нанял пять-шесть новых, которые вообще не ходят в поселок и не принимают подношений от торговцев, а заказывают совсем немного продуктов по телефону. От посыльного из бакалейной лавки стало известно, что кухня сделалась похожей на свинарник; общее мнение в поселке было таково, что эти люди – никакая не прислуга.
На следующий день Гэтсби позвонил мне по телефону.
– Собираетесь уезжать? – поинтересовался я.
– Нет, старина.
– Слышал, что вы уволили всю прислугу.
– Мне нужны такие, кто не станет сплетничать. Дейзи частенько заезжает ко мне – после обеда.
Вот оно что: весь караван-сарай рассыпался, словно карточный домик, от одного ее неодобрительного взгляда.
– Это люди, которых Вольфсхайм хотел куда-то пристроить. Все они – братья и сестры. Когда-то они держали небольшую гостиницу.
– Понимаю.
Звонил он по поручению Дейзи – не мог бы я завтра приехать пообедать у Бьюкененов? Мисс Бейкер тоже ждут. Через полчаса позвонила уже сама Дейзи и с каким-то облегчением убедилась, что я приеду. Что-то определенно назревало. И все же я не верил, что обед им нужен как повод, чтобы устроить сцену, причем такую душераздирающую, какую Гэтсби описал мне той ночью у себя в саду.
Следующий день выдался просто удушающим, один из последних и самых жарких дней лета. Когда мой поезд выехал из туннеля на солнце, кипящую тишину полудня нарушали лишь раскаленные гудки завода «Нэшнл бискит компани». Соломенные сиденья вагона готовы были загореться; сидевшая рядом со мной женщина некоторое время терпеливо потела в своей белой просторной блузке, а затем, когда газета в ее руках промокла насквозь, перестала сопротивляться жаре, издав жалобный стон. Ее сумочка упала на пол.
– О господи! – воскликнула она.
Я с трудом наклонился, поднял сумочку и протянул ей, держа за самый угол на расстоянии вытянутой руки, дабы продемонстрировать, что у меня нет никакого злого умысла. Однако все сидевшие рядом, включая владелицу сумочки, все равно заподозрили меня в чем-то предосудительном.