Великая война. Верховные главнокомандующие (сборник) - стр. 40
В конце января 1915 г. недостаток ружей в русской армии обострился настолько, что пришлось от имени Великого князя обратиться за помощью к Франции. Соответственная телеграмма вызвала там целый переполох, но не привела к практическим результатам. Франция оказалась бессильной прийти нам на помощь. Поэтому в дальнейшем пришлось рассчитывать только на увеличение производительности собственных оружейных заводов или покупку и заказы оружия заграницей. Что касается расчетов на заграничные рынки, то они оказались в общем эфемерными. Производительность же отечественных заводов лишь к концу первой четверти 1915 г. была доведена до размера 60 тысяч винтовок в месяц. Но что значила эта цифра при месячной потребности в винтовках, определявшейся цифрой около 300–350 тысяч! Было очевидно, что некомплект вооруженных людей в армии с течением времени может только возрастать.
Независимо от недостатка в винтовках, на Русскую армию надвигалось едва ли еще не большее испытание, в виде недостатка огнестрельных припасов, ружейных и особенно артиллерийских. Этот последний недостаток стал выявляться уже в первые месяцы войны и о нем было сообщено Ставкой военному министру уже в октябре 1914 г. Но Военное министерство, базируясь на опыте Русско-японской войны, вначале недоверчиво отнеслось к сообщениям Ставки, заподозрив ее даже в сокрытии истины. Генерал Сухомлинов обращался, помимо Ставки, к различным лицам в армии с просьбой присылки точных данных о боевых припасах. Сомнений, однако, не было. Наступал голод в огнестрельных припасах в самом настоящем смысле этого слова. По самому скромному подсчету, требовалось на армию наличного состава ежемесячно не менее 1 1/2 миллионов патронов для одной только легкой артиллерии; поступало же в течение зимних месяцев 1914–1915 гг. едва около 1/4 части потребного числа. В весьма печальном положении находились также вопросы снабжения армии пулеметами и прочими предметами технического снабжения. Материальная часть армии в период маневренной войны весьма быстро и неожиданно износилась. К сожалению, как я уже сказал, мы не могли рассчитывать в вопросах снабжения на получение помощи от наших союзников: последние сами выбивались из сил, чтобы преодолеть собственные в этом отношении затруднения.
Все вытекавшие выводы о невозможности задаваться при существовавших условиях какими-либо широкими предположениями на ближайшие месяцы, вынуждали Великого князя вначале присоединиться к моей точке зрения о необходимости временно ограничиться действиями в направлении Восточной Пруссии как более безопасными и лучше соображенными с наличным состоянием армии и ее возможностями. Однако, сторонники другого мнения указывали на подготовку австро-венгерских войск к новому наступлению и на необходимость ответить на этот способ действий не обороной, а только активными действиями, чтобы не дать возродиться австро-венгерской армии от перенесенных ею поражений. Генерал Иванов настойчиво указывал, что успех против австрийцев «отзовется благоприятно в Венгрии, которая готова идти на сепаратный мир, а также и в Румынии»…
Около того же времени и граф [А. А.] Игнатьев,[74] русский военный агент в Париже, сообщал в Ставку, что генерал Жоффр, осведомленный о трагическом положении вопроса об огнестрельных припасах в Русской армии, высказался, что «если мы лишены возможности возобновить наступление в Польше, то все же, быть может, сможем продолжить действия в Галичине, где характер местности требует минимального содействия артиллерии».