Великая русская революция, 1905–1921 - стр. 43

. В глазах многих наблюдателей это вело к «анархии» и «хаосу». Другие же видели в этом проявления низовой «демократии».

Центральное правительство, преобразованное после июльского кризиса – отныне большинство в нем составляли социалисты, а во главе правительства стоял юрист-социалист Александр Керенский, – не могло смириться с такой фрагментацией власти и ослаблением государства. Оно объявило войну «анархии»[144]. Но «государственническая» позиция правительства, возможно, лишь усугубляла ситуацию, создавая стимул для нового политического кризиса и тем самым еще больше ослабляя государственную власть. Не исключено, что «июльские дни» неверно обозначили угрозу, что повлекло за собой ошибочные решения: хорошо заметная угроза большевистской подрывной деятельности заслонила более крупную и более серьезную угрозу социальной, национальной и региональной поляризации и фрагментации. В июле правительство, реагируя на ту угрозу, которая была ему ясна, арестовало сотни большевистских вождей (хотя Ленин оказался в числе многих, избежавших ареста и скрывавшихся). Гражданские свободы были ограничены в интересах общественного спокойствия. На фронте была восстановлена смертная казнь, назначаемая военно-полевыми судами за измену, дезертирство, бегство с поля боя, отказ воевать, подстрекательство к сдаче в плен, мятеж или просто за невыполнение приказов. Уличные шествия в Петрограде были запрещены впредь до особого распоряжения. А новым главнокомандующим был назначен генерал Лавр Корнилов, вызывавший в консервативных кругах восхищение своими призывами к армейской и гражданской дисциплине. Премьер-министр Керенский стремился приобрести репутацию решительного политика, способного покончить с беспорядками. Он заявил в своем выступлении на похоронах казаков, убитых мятежниками во время «июльских дней», что «всякие попытки, откуда бы они ни исходили, создания анархии и беспорядков будут беспощадно пресекаться во имя крови невинно погибших»[145]. Возможно, в качестве символического жеста, но в то же время и из соображений безопасности Керенский перевел резиденцию Временного правительства в Зимний дворец.

За корниловским выступлением, причудливо сочетавшим в себе заговор с замешательством, стояли все более громкие разговоры об опасности беспорядка и необходимости дисциплины и сильного государства. Новый главнокомандующий видел в себе спасителя России, причем в этом его укрепляли консервативная печать, правые политики и организации армейских офицеров, предпринимателей и землевладельцев. Судя по всему, Корнилов полагал – имея к этому основания, – что Керенский тоже желает обуздать Совет и его сторонников – возможно, с помощью временной военной диктатуры. Описания этих событий полны противоречащих друг другу фактов и заявлений. Насколько нам известно, 26 августа Керенский узнал о том, что Корнилов, потребовав отставки всего правительства, введения военного положения в столице и передачи всей гражданской и военной власти в его руки, двинул войска на столицу, чтобы добиться выполнения этих требований. Защитники Корнилова впоследствии утверждали, что приказ о таком сосредоточении власти отдал сам Керенский и что войска шли в Петроград лишь для того, чтобы защитить Керенского и его правительство от путча, по слухам готовившегося большевиками. Керенский обратился к нации с призывом «спасти» Россию и революцию от военного переворота. Руководство Совета в ответ на это мобилизовало местные советы, профсоюзы, фабрично-заводские комитеты и левые партии, включая большевиков (Совет даже принял меры к тому, чтобы вожди большевиков были выпущены на свободу). Наступающие отряды Корнилова легко удалось убедить не идти на Петроград, особенно после того, как им сообщили, что Керенский не на их стороне. Таким образом, с «мятежом» было покончено в течение нескольких дней. Но кризис только начинался. Правые обвиняли Керенского в том, что он обманул и предал Корнилова. Левые подозревали, что Керенский сперва сговорился с главнокомандующим, а затем выступил против него. В итоге правящая коалиция снова развалилась, будучи разрушена углублявшимся недоверием между либералами и социалистами. Лишь в конце сентября было сформировано новое – третье и последнее – коалиционное Временное правительство во главе с Керенским и с участием десяти министров-социалистов (преимущественно меньшевиков и эсеров, хотя официально они не имели партийной принадлежности) и шести министров-либералов (по большей части кадетов, т. е. членов Конституционно-демократической партии).