Великая Испанская империя - стр. 34
Особо отмечу, что инквизиция как будто не возражала против издания и распространения рыцарских романов, проявляя поразительную терпимость. Ни один из этих мирских текстов не был внесен в список запрещенных книг, хотя иногда и высокопоставленных авторитетов, пусть даже порой высокопоставленные персоны – императрица-регент или принц Филипп в юности, – осуждали бы «бесчисленные сочинения и вымыслы на народном языке наподобие Амадиса»>154. Возможно, дело было в том, что у этих необычных романов имелось слишком много сторонников при дворе (сам император, святой Игнатий, святая Тереза Авильская)>155. Судя по всему, королевский двор беспокоился не столько из-за того, что сами испанцы в Новом Свете продолжат читать эти книги, сколько из-за того, что эта вредная привычка могла распространиться на индейцев, весьма подверженных, как чудилось со стороны, чужому влиянию.
В 1561 году «конференция» по всем этим малоприятным вопросам состоялась в доминиканском монастыре Аточа в Мадриде. Лас Касас предстал перед королем Филиппом точно так, как прежде нередко появлялся перед императором Карлом V. Францисканец Хуан Сальмерон обосновывал справедливость войн с индейцами «их смертными грехами и человеческими жертвоприношениями»>156. Лас Касас же многие годы умолял папу отлучать от церкви всякого, кто верит, что идолопоклонство индейцев оправдывает насилие в их отношении. Филипп постарался избежать многословных прений по этому вопросу и сосредоточился на урегулировании статуса монастырей в новых владениях короны. Он распорядился проследить за тем, чтобы соседние монастыри в Новой Испании разделяло по меньшей мере шесть лиг (то есть восемнадцать миль): «Нам докладывают, что монастыри строятся близко друг к другу, потому что верующие люди предпочитают обосновываться на плодородных землях недалеко от города Мешико, а пространства протяженностью от двадцати до тридцати лиг пребывают в небрежении, поскольку люди веры не хотят селиться на каменистых и бедных почвах и там чрезмерно жарко»>157.
В том же 1561 году архиепископ Монтуфар и епископ Кирога, просвещенный утопист, который руководил делами центральной Новой Испании из Паскуаро, выдвинули обвинение против всех трех основных орденов – мол, в Новой Испании эти ордена творят насилие над индейцами. Кирога пояснял: «Когда индейцы отказываются повиноваться, монахи осыпают их бранью и колотят, вырывают им волосы, заставляют раздеваться и подвергают жестокой порке, а затем бросают их в тюрьмы в кандалах и цепях…» Францисканцы фра Франсиско де Рибера и фра Хуан Кихано, оба из монастыря Тлашкала, действительно однажды арестовали некоего индейца только потому, что он непочтительно с ними разговаривал; его привязали к столбу и выпороли>158.
Провинциалы всех орденов, трудившихся в Новой Испании, тут же принялись писать письма королю Филиппу, умоляя монарха не навлекать на себя гибель, ибо за его действиями им виделось покушение на прерогативы самой церкви>159. Еще они обращали внимание на возрождение старых верований: 11 октября 1565 года архиепископ Монтуфар и другие епископы Новой Испании признали наличие этого явления в меморандуме, адресованном верховному суду (audiencia). В документе упоминалась «великая охота, с какой эти новообращенные индейцы возвращаются к былому идолопоклонству, обрядам, жертвоприношениям и празднествам». Например, жители Чальмы, славного своими мастерами-строителями аграрного поселения в той же котловине, где находился Мешико / Теночтитлан, собирались в труднодоступных пещерах; порой, в Чолуле, они умело маскировали изображения старых богов под христианскими крестами. Подобные шествия и моления проводили касики (вожди), а также бывшие жрецы и колдуны