Великая Испанская империя - стр. 31
Император Карл поручил вице-королю, одним из своих последних официальных указов, разрешать споры между миссиями и орденами в Новой Испании на том основании, чтобы никакой орден не мог проникать в города, где уже утвердились другие, без их одобрения и разрешения. Монтуфар негодовал: «Возможно ли отыскать более дьявольское измышление, нежели вот это? В нем нет ничего христианского, ибо ни один из орденов не в состоянии учить катехизису или отправлять таинства лишь на пятой, десятой части или даже на половине своей территории! Разве по-христиански возбранять какому-либо ордену приходить на помощь другому? Они ведут себя так, словно повелевают своими вассалами!..»>138
Не вызывает удивления тот факт, что в Новой Испании бытовала предубежденность в отношении верований индейцев. Светские католики отвергали саму идею о священниках из числа аборигенов, поскольку отсюда следовало, что «добрым испанцам» придется исповедоваться индейцам. Вице-король Мендоса, обыкновенно демонстрировавший широту взглядов, поддерживал эту предвзятую точку зрения, заявляя, что неправильно приобщать индейцев к таинствам церкви, покуда они не достигли того же уровня цивилизованности, что и священники старой Испании. Однако вольнодумец архиепископ Монтуфар не согласился и рукополагал индейцев, метисов, а также, разумеется, испанцев. Если уж на то пошло, обращенные местные священники служили еще в 1527 году, как уверял преподобный [28] Мотолиния. А в 1540 году священник появился среди тарасков – тогда рукоположили Пабло, внука последнего правителя тарасков, Тангашуана. Однако начальство Монтуфара из Кастилии в конечном счете потребовало от архиепископа прекратить подобные действия.
Между тем францисканцы оказали некоторую поддержку Монтуфару. Так, фра Хакобо Дасиано, монах датского происхождения (поговаривали, что это брат короля Дании Кристиана II) и известный богослов, провозгласил, что мексиканская церковь зиждется на неверных основаниях, потому что не поощряет рукоположение местных священников. Дасиано рассуждал, назовем это так, прекраснодушно, оставив позади европейский мир религиозных споров еще в 1513 году. Его рассуждения публично оспорил испанский францисканец фра Хуан де Гаона. К числу других теологов той эпохи принадлежал францисканец Хуан де Товар, mestizo [29], сын конкистадора того же имени и принцессы из королевской семьи Тешкоко, одного из трех исходных королевских городов Мексики. От своей матери Товар научился нескольким местным наречиям и стал секретарем собора в Мешико / Теночтитлане. В 1570-х годах он вступил в Общество Иисуса, и глубина познаний принесла ему прозвище «мексиканского Цицерона». Еще следует упомянуть уроженца Тлашкалы [30] Диего де Валадеса, протеже королевского бастарда фра Педро де Ганде. Валадес отправился в Испанию в 1574 году, был радушно принят как первый мексиканец, опубликовавший собственную книгу («Rhetorica Christiana ad Concionandi et Orandi» [31], 1579) в Европе, а именно в Перудже.
В самой Испании конфликт между Лас Касасом и Сепульведой относительно того, что считать справедливым обращением с индейцами, по-прежнему продолжался>140. Совет по делам Индий тщетно пытался убедить тех мудрецов, которых привлекали к разбирательству этого вопроса, предоставлять свои соображения в письменной форме. В 1557 году было составлено письмо, обращенное к хитроумному доминиканцу Мельхору Кано и гласившее, что, поскольку остальные судьи уже изложили свое мнение, ему незамедлительно надлежит сделать то же самое. К слову, до наших дней не сохранилось ни единого текста, за исключением письма фра Анайя, который утверждал, что завоевания были оправданны – как способ помешать индейцам далее грешить против «естественных законов». Богослов также полагал, что новые экспедиции на средства короны и ведомые богобоязненными капитанами, «кои ревностно служат Господу и королю, станут хорошим примером для индейцев и будут далее исследовать новый континент, ради блага индейцев, а не ради золота, которое вполне возможно отыскать»