Великая империя зла - стр. 3

Море никогда не нравилось эмиру, и в душе он желал никогда его больше не видеть. То ли это был страх перед огромной массой воды, то ли просто суеверие, в которое сам почти не верил – он не знал и не понимал.

Но в то же время осознавал, что море не сулит ему хорошего и где-то внутри всегда содрогалась какая-то жилка при виде темного царства воды.

Корабли приближались и уже гораздо лучше были видны борта судов. Огромное количество весел то и дело опускалось на воду, от чего в голове эмира возникал небольшой шум.

Он представлял, как сейчас на бортах судов стоят погонщики и время от времени, хлестая им же подобных, приказывают грести сильнее и лучше.

В основной своей массе это были те, далекие его предки, захваченные когда-то в плен или обращенные в рабов с помощью силы войск. Но, были здесь также и русичи – люди со светлыми головами и почти белой кожей.

Сейчас, когда дела империи шли не особо хорощо, эмир понимал, как важно было настроить народ против иноверцев. И в большей степени, это удавалось.

Пленников, если они убегали, тут же сдавало местное население, получая в награду за это небольшой участок земли под сад от местной власти.

Поэтому, убежать было непросто и плененные порой до конца своих дней находились на галерах или где-то еще в других местах.

Их труд здесь, за далекими рубежами их настоящих мест обитания, очень хорошо ценился.

Они были выносливы, жизнестойки и особо не привередливы. Поэтому, цена на них была высокой.

Правда, это не касалось самой империи, то есть власти. Они получали это в достатке в качестве свободно существующего налога с работорговцев.

К примеру, если тот продавал пятерых, то из них двоих он должен был отдать эмиру, как лицу, осуществляющему законодательно облагаемую налоговую и другую власть.

Отчасти, это было не справедливо, так как работорговцу приходилось туго при этом, ну что поделать, когда империя нуждалась в рабочей силе и подъеме иерархий вверх.

Занимаемое место в Диванной власти позволяло эмиру широко мыслить о положении дел других государств и открывало доступ к совершенствованию прошлых ошибок времени, а иногда и полностью к их уничтожению.

Им была упразднена общая служба в войсках и использована наемная армия, как знающая свое дело и полагающаяся, главным образом, на золото империи.

В нее входили все: и турки, и персы, и хорваты, и даже несколько сот русичей, пожелавших служить за деньги.

И хотя, это было запрещено Кораном и халифатом, эмир не останавливался.

Он понимал, что эти сотни возможно в какой-то момент битвы способны сделать больше, чем целое войско.

Это подтверждалось их недавними походами в Персию, где однажды они столкнулись с силой превосходящего противника.

Эмир не был участником заседания того же халифата, хотя и понимал, что это опасно, как для него самого, так и для сподвижников.

Его поддерживали многие, но, в большинстве своем, менее знаменитые и именитые, что, естественно, не давало эмиру ощущения всей полноты самой власти в исполнении каких-либо, возникающих время от времени желаний.

Слава доставалась всегда правителю, а он оставался как бы в стороне, тем самым злым исполнителем, от которого зависит судьба каждого в государстве.

Но, отчасти, это его устраивало, так как, оставаясь в стороне, он мог всегда сослаться на власть содержащего. Все приказывалось и приводилось к исполнению именем султана.