Великая империя зла - стр. 13
Каждый такой поход давал баснословную прибыль государству. Взять хотя бы последний – в Месопотамию. И хотя он обошелся султану в восемнадцать тысяч жизней его воинов, все же покрылся с лихвой.
Они захватили больное количество драгоценностей, камней, золота, серебра, торговых и других судов, не говоря уже о том, что народы полностью подчинились их воле, а это уже постоянная прибыль.
Но Осман не был жаден до конца. Он понимал, что лишая народ всего – тому не выжить.
Поэтому, практически всегда он оставлял большую часть
всего добра на местах и указывал на то такими словами:
«Я забираю лишь часть, как дань моим погибшим воинам и прибыль моему народу, но оставляю вам больше. Трудитесь покорно и вы будете жить так, как живет мой народ».
И в большинстве своем это оправдывалось. Лишь изредка вспыхивали восстания, да и то с помощью тех же соседей, желающих себе оторвать тот же лакомый кусок.
Но все они были безуспешными. И не только потому, что слабо организованы, а потому, что самому народу не хватало одного единственного – простого выражения своей мысли и воли, чего же на самом деле они хотят.
Поэтому, как правило, такие «всенародные» восстания с успехом подавлялись, а виновные казнились.
Осман не действовал в таких случаях особо сурово, хотя головы летели довольно часто. Но он старался всегда ограничиться лишь небольшой, но важной частью тех пустобрехов, которые мутили воду.
Подспудно каждое такое восстание несло в себе обыкновенное не подчинение власти и грабежи того же населения, только уже с другой стороны.
Халибам, отдельным наместникам на местах, было над чем призадуматься. К тому же они сами были из тех народов, чью территорию и представляли.
Осман не жаловал им почетных титулов и графств, как своим верноподданным и цхетинам, но зато раздаривал земли их территорий по усмотрению, что давало возможность последним поступать, как они считают нужным и исправно посылать в казну необходимое количество золота и любого вида товара.
Осман сам в свое время прошел подобную практику, когда его отец назначил наместником в Джилаб.
Там он провел свои, как он считает, лучшие годы юношества. Ему никто не мешал, он знал, что нужно отцу и исправно посылал это, но взамен пользовался почти неограниченной властью с единственной лишь разницей, что не особо зверствовал и не собирал больших налогов, как другие.
Находясь же у руля такого большого государства, он часто ставил себя на место того или иного руководителя на месте и пытался понять его предпринятые шаги в соответствии с вновь изданным его указом.
И если он не находил какой-либо укрывающейся от глаз детали то все, как говорят, сходило по-доброму.
Если же что-то находил и не понимал, то сначала вызывал к себе, а уже после этого при необходимых разъяснениях ставил свое заключение.
Обычно в таких случаях оно было суровым. Но, иногда и прощались некоторые, если смогли убедить султана в своей правоте.
Осман всегда любил, когда его подчиненные толково ведают о своих шагах и умеют отстоять свою позицию. Он никогда не перебивал при этом и слушал до конца, а если что-то недопонимал, то переспрашивал вторично.
Сама система таких докладов была достаточно отлажена. Исполнитель от каждой провинции, то есть цхетин, по приезду в столицу всегда рассказывал о положении дел на своей территории.