Великая грешница - стр. 46
– Всем ли ты довольна, царевна? – спросил Григорий Васильевич, придя в шатер Ксении.
– Всем! – без раздумий отозвалась царевна. – Я очень благодарна батюшке, кой сделал мне такой бесценный подарок. Здесь все прекрасно. Райский уголок!
Слова царевны были искренними и восторженными.
– Рад за тебя, царевна. Но ты не забыла еще об одном посуле государя?
Ксения призадумалась. Кажется, все, о чем она мечтала, с лихвой исполнилось. Впрочем… Но батюшка, наверное, пошутил, сказав, что на Серебрянке она сядет на «златогривого коня». Конечно же, пошутил, о том не следует и боярину рассказывать.
Но боярин сам напомнил:
– Никак, запамятовала, царевна, про коня златогривого. Будет конь!
– Ужели и то возможно? – обрадовалась Ксения.
– Для царской дочери ничего невозможного нет. То будет завтра поутру.
Но радость Ксении вскоре померкла. Она представила себя сидящей на коне и… перепугалась. Это в грезах хорошо лететь на златогривом коне, а наяву? Да как же она в женском платье взберется на седло?! От людей совестно.
Как-то видела Надейку и диву далась. Та вывела со двора оседланного коня, подоткнула подол сарафана, вставила ногу в стремя, ловко перекинулась в седло, выпрямилась, затем натянула повод, озорно гикнула – и куда-то помчала. Вот тебе и Надейка! Нет, она так никогда не сможет, да и зазорно так на коня взбираться.
Поделилась своими страхами и сомнениями с верховой боярыней, на что та молвила:
– Надейка – из мужичья, вот и вытворяет бог весть что. Твоя же верховая езда, государыня-царевна, будет достойной, с соблюдением всех приличий. Ты останешься в женском платье, но тебе не придется переметываться через седло, как сие делают мужчины.
– Да как же, боярыня?
– Седло будет особое, ты будешь сидеть на нем, как в креслице, боком к голове коня. Его уже привезли. Конь арабский.
– Из таких-то стран чужедальних. Ох, страшно мне, боярыня.
– Не тушуйся, государыня-царевна. Я уже зрела сего коня. Он не столь высок и не строптив, прекрасно обучен выездке. На оном коне ты получишь большое удовольствие.
– Ох, не знаю, не знаю, боярыня… А кто меня на седло подсадит?… Может, княжич Василий?
– Отчего ж Василий, государыня-царевна?
Вопрос Марии Федоровны смутил Ксению. Потупив очи, она прошлась вдоль шатра, а затем, с пунцовыми щеками, тихо ответила:
– Василий – храбрый. Он защитил меня от страшного зверя.
Мария Федоровна улыбнулась. Она помышляла сказать, что сохатый – не такой уж и страшный зверь, коль спокойно ушел от людей, но не стала разуверять Ксению, а вот ее слова о сыне пришлись верховой боярыне явно по душе: восприимчивая царевна надолго запомнит Василия, что само по себе полезно для семьи Пожарских. В жизни всякое может случиться.
– Княжич Василий и рад бы тебе услужить, государыня-царевна, но ты сама ведаешь, что царевне не дозволено быть в обществе чужих мужчин, опричь своих родичей.
– А кто же мне поможет?
– Тот, кто прислан самим государем.
– Мой братец Федор? – обрадовалась Ксения.
– Нет, не братец… Ты только не пугайся, государыня-царевна, и ничему не удивляйся… Подданный французского короля Генриха Четвертого, мушкетер Жак Маржарет, а ныне начальник караула государева дворца.
– Пресвятая Богородица! Иноверец?!
Пораженная словами верховой боярыни, Ксения опустилась в кресло и сложила руки крестом на груди, как бы заслоняясь от чего-то дурного или бесовского.